Коллектив авторов - Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

Довольно неловкие объяснения случившегося работниками Главной военной прокуратуры и Внешней разведки РФ сегодня фактически подтверждают то, о чём мы и сами догадывались – полную зависимость органов нынешней российской прокуратуры от властей. Как и в 1920-1940-е.

Пообещал, получается, в 1996-м Ельцин – сделали. А чье было указание в 2001-м? Кому в этот раз хотели понравиться?..

«Посев», 1951, № 25

Изучение исторического опыта проверки советского строя войною, для которой и ради которой советская экономика была поднята на дыбу пятилеток, представляет исключительный интерес и поучительный пример. Во время войны с необычайной яркостью проявились все недостатки советской экономической системы, вся слабость советского общественно-политического строя.

О экономической жизни СССР во время войны написано много и мало. Много, потому что было опубликовано много литературы, и мало, потому что все экономические работы были перепевом одного и того же варианта, выпущенного Госпланом с одобрения Политбюро. Настоящего серьёзного исследования о советской экономике во время войны не было выпущено ни в СССР, ни за границей. Главный труд и источник познания военной экономики СССР – книга Н. Вознесенского, удостоенная Сталинской премии за создание и поддержание мифа о победах советского экономического строя. Эта книга («Военная экономика СССР в период Отечественной войны») издана Госполитиздатом в 1947 году. Несмотря на всю изворотливость, на умение видеть несуществующее и не замечать действительности, автор не сумел полностью скрыть тех глубоких потрясений, которые пережило советское народное хозяйство. Эти потрясения велики не только потому, что весьма важные в экономическом отношении области Советского Союза были выведены из строя. Главное – потому, что война обнаружила глубокие противоречия и скрытые диспропорции советской экономической системы и недостатки советской социалистической организации общественного производства.

Война не изменила характера советской экономики, которая всегда была военной экономикой. Она лишь обнаружила слабости сверхцентрализма и государственного гиперпланирования.

Беспрерывные мобилизации легли в основу организационной перестройки экономики во время войны. Особенно они усилились после того, как часть западной территории Советского Союза была занята немецкой армией. К ноябрю 1941 года была оккупирована территория, на которой жило 40 % населения (около 80 миллионов человек) и которая давала 63 % добычи каменного угля (до 104,5 миллиона тонн), выплавляла 68 % чугуна (10,2 миллиона тонн), 58 % стали (10,6 миллиона тонн) и давала 60 % союзной выплавки алюминия. Сельское хозяйство занятых областей поставляло стране 38 % зерна (452,2 миллиона центнеров) и 84 % сахара (2,5 миллиона тонн). Эти районы обладали 38 % всего рогатого скота и 60 % свиней (24,5 миллиона и 20 миллионов голов) от общесоюзного их количества.

К этому следует добавить, что транспортная сеть района оккупации, самая густая в СССР, составляла 41 % протяженности железных дорог страны (42 тысячи километров).

Как ни велики сами по себе потери, самое плохое было не в их величине, а в том, что резко усилились диспропорции в народном хозяйстве и ярче выявились недостатки размещения производительных сил страны. Многие виды проката не производились на востоке. Все бронепрокатные станы были на западе.

На востоке не хватало рельсобалочных и листопрокатных станов. Осада Ленинграда и потеря Харькова выбила из строя самые мощные электротехнические предприятия Советского Союза. Сильно сократилось производство приборов и аппаратов точного машиностроения. На востоке оказались недостаточными мощности цементных заводов и других предприятий, производящих строительные материалы.

Менее заметный для постороннего глаза, но очень тяжёлый по своим последствиям факт заключался в том, что погоня за специализированными предприятиями-гигантами, особенно в тяжёлой промышленности, привела к тому, что ни один из районов СССР не мог самостоятельно обслужить себя ни в какой области потребления.

Тяготы войны с неслыханной силой обрушились на плечи населения, и социалистическая централизация лишь усилила напряжённое положение в стране. Фактически снабжение превратилось в голодную норму концлагерника.

Чудовищное преступление власти – разрушение около 32 тысяч предприятий с целью не оставить противнику производственные мощности – по своей массированности и бесцеремонности не имело прецедента в истории.

Уничтожалось наземное и подземное хозяйство рудников и шахт; взрывались здания электростанций, подрывались плотины гидростанций (Днепрогэс); резались металлические конструкции машиностроительных заводов; приводились в полную негодность печи и металлургическое оборудование. В течение первых двух-трёх месяцев было превращено в ничто достояние во много десятков миллиардов рублей.

Народ рассматривал всю процедуру как месть врага, а не как действия своего правительства. Вывод из строя предприятий не требовал полного уничтожения установок и сооружений. Вывоз электромоторов с электростанций, воздуходувок из металлургических заводов, станочного парка из машиностроительных предприятий уже лишал противника на многие месяцы возможности наладить мало-мальски регулярное производство на оккупированной земле. Практически на территории ещё не сломленного окончательно врага вообще нельзя наладить промышленность. Немцы больше нуждались в рабочей силе, чем в оборудовании.

Варварское разрушение производственного аппарата страны впоследствии было приписано противнику, хотя производственный аппарат промышленности был уничтожен на 80 % до прихода противника.

Часть оборудования, сравнительно внушительная по своим размерам, была направлена на восток. Советское правительство сообщало, что ему удалось вывезти из района оккупации 1,2 миллиона вагонов с оборудованием.

Известная часть оборудования застряла в пути, погибла в результате бомбёжек. Но и то, что дошло по адресу, было использовано далеко не полностью. Во-первых, потому что демонтаж производился лихорадочным путём, многое было повреждено и ехало на восток в виде лома. Во-вторых, большая часть оборудования грузилась навалом без маркировки, что затрудняло комплектование при сборке агрегатов. В-третьих, немалая часть приходила по месту назначения в некомплектном виде из-за потерь в пути. Часть грузов засылалась не по адресу и так и не была разыскана до конца войны. Характерен пример с уникальным запорожским непрерывно-листовым станом, которым очень дорожили уже потому, что он давал более половины производства автомобильного листа в СССР. Его не только не пустили на восток, а даже при восстановлении цеха листопрокатки в Запорожье оказалось, что надо ещё изготовить около двух тысяч недостающих частей.