Коллектив авторов - Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

Далеко не все из них сотрудничали с НКВД из-за денег или из страха разоблачения своих гомосексуальных, алкогольных и прочих «развлечений на стороне» – было немало и таких, кто работал на Лубянку из сугубо идеалистических побуждений (если только хорошее слово «идеализм» вообще применимо в данном контексте).

Особенно много добровольных поставщиков ГУЛага угнездилось в таком святилище британской элиты, как Форин Оффис. Его глава Энтони Иден даже после потрясшей союзников трагедии преданного Варшавского восстания подобно токующему глухарю продолжал настаивать, что ему «чрезвычайно по душе Сталин, который всегда держит своё слово».

Да и сама людоедская идея насильственной депортации русских военнопленных родилась отнюдь не на Лубянке, а почти за год до Ялты, в голове второго секретаря британского посольства в Москве Джеффри Уилсона, недавнего председателя лейбористского клуба Оксфордского университета. Лощёным любителям порассуждать за старым портвейном о социалистическом эксперименте, удачно проведённом «стариной Джо», были абсолютно безразличны действительные страдания участников этого эксперимента – лишь бы никто не посягал на выращенные в клубном уюте драгоценные марксистские иллюзии.

Зато на самой Лубянке никаких иллюзий относительно сущности их «дипломатических попутчиков» не питали. Министр ГБ Меркулов при допросе внука казачьего генерала Краснова не удержался от смеха: «Да как вы вообще могли довериться англичанам? Они же, не моргнув, с радостью продадут кого угодно! В политике они проститутки, их Форин Оффис – настоящий публичный дом». Надо полагать, что чекисты хорошо знали свою клиентуру…

Трагическая лубянская грань «конвойного бриллианта» обращена, прежде всего, к потомкам, предупреждая нас о безмерной опасности неразборчивого предпочтения испытанным общечеловеческим ценностям сомнительных преимуществ личной дружбы с очередными «прогрессивными лидерами великого народа». Нам следует вспоминать об этой грани всякий раз, когда безнравственные международные или партийные компромиссы грозят обернуться предательством интересов граждан, когда болтовнёй о любви к законности начинают заниматься нераскаянные чекисты, когда провозглашение государственных приоритетов становится удобной ширмой для преступлений. Опыт северных конвоев свидетельствует, что в подобных условиях даже самые, казалось бы, благонамеренные программы имеют ярко выраженную тенденцию завершаться бесконечными шеренгами нечитаемых кладбищенских табличек.

Очень точно уловил главный урок подвига многонационального конвойного содружества архангельский профессор Михаил Супрун, заключив свою книгу «Ленд-лиз и северные конвои» достойным её героев выводом: «И как бы ни продолжалась далее дискуссия, одно остаётся бесспорным: нет и не может быть ничего ценнее в этом мире, чем жизнь человека». Кстати сказать, точно такая же мысль содержится и в главном законе нашей страны – вот только об этом «конституционном поле» отдельной человеческой личности нынешние российские власти, точь-в-точь как и при Иосифе Виссарионовиче, почему-то предпочитают не вспоминать.

«Посев», 1981, № 4

11 февраля 1945 года в последний день работы Ялтинской конференции Великобритания и США обязались репатриировать тех лиц, которые 1 сентября 1939 года являлись советскими гражданами. 29 июня 1945 года аналогичные обязательства взяла на себя Франция. Эта договорённость привела к насильственной выдаче в СССР не только граждан СССР, но и многих российских эмигрантов не имевших советского гражданства. В тех случаях; когда репатриируемые не проявляли желания отправляться в Советский Союз, где их неминуемо ждали репрессии, к ним применяли физическое насилие.

Редактор-составитель

Вышла по-английски, а затем по-французски книга Николая Толстого «Жертвы Ялты» (Nicolas Tolstoi. «Les victimes de Yalta». – Paris: Editions France-Empire, 1980. – Traduit de Tanglais par Sergiu Manoliu et Jean Joba), в которой автор не только рассказывает о трагических насильственных выдачах бывших советских граждан, но и называет некоторых главных виновников этих преступлений – на основании документальных данных.

Автор сосредоточивает своё внимание на английских исполнителях Ялтинского соглашения. Действительно, первый приказ о выдачах был дан в Лондоне. Но позволительно думать, что ответственность США здесь столь же велика.

Нельзя сказать, что Н. Толстой вообще обошёл молчанием роль американцев в насильственной репатриации, однако он сказал мало. Так, выдаче первой власовской дивизии посвящено буквально пять строк, а о том, кто лично за это ответствен, вообще не сказано. Описание роли американцев в этих делах ещё ждёт своего автора – если к тому времени останутся следы и свидетели. Зато о роли англичан в насильственных выдачах правительство свободной России сможет, если найдёт нужным, составить на основании работы Н. Толстого полноценную «Белую книгу».

Основные пункты обвинения легко сформулировать на основании документов, собранных Н. Толстым.

Начать следует ещё с военного времени. В начале 1944 года англичане и американцы сбрасывают во Франции с самолётов листовки на русском и армянском языках. Одна из листовок хранится в Лондоне, в архиве Министерства Иностранных Дел. В ней сказано: «Каждому предъявителю этого документа будет обеспечена свободная и независимая жизнь». Н. Толстой сообщает, что 900 русских, считавших себя принадлежащими к РОА, на основании этих листовок сдались союзникам в бельгийском городе Намюре. Однако после окончания войны обязательства, данные союзниками в листовках, рассеялись как дым.

Ялтинский договор был подписан тоже до окончания войны (11 февраля 1945 года). Если сам факт его подписания стал известен всем, то его текст не публиковался в течение долгих лет. Это дало возможность не только по-разному толковать договор, но и предполагать, что его не публикуют, чтобы не обнаружить позорных пунктов о насильственной выдаче. Признаться, так думали и мы. Оказалось, что это неверно – весьма возможно, что текст договора скрывали не из-за наличия позорных пунктов, а из-за их отсутствия, из-за того, что он мог стать оружием против выдачи!

Американский дипломат Чарльз Болен в своих воспоминаниях пишет: «В этом тексте не было и намека на то, что мы обязаны насильно высылать в СССР советских граждан, этого не желавших.»

А в лондонских архивах Н. Толстой нашёл высказывание Патрика Дина, одного из составителей текста Ялтинского договора. Дин пишет: «В текст Ялтинского договора, правда, не включено чёткое обязательство репатриировать советских граждан вопреки их желанию. Но вся редакция текста ясно подразумевает, что эти граждане должны быть переданы советским властям, независимо от их мнения по этому вопросу».