Коллектив авторов - Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

Но, возможно, разведка и впрямь упустила эти и подобные приготовления и докладывала начальству, что подготовку к зимней войне немцы не ведут. Однако и в этом случае кремлёвские аналитики должны были допускать, что у Гитлера хватит наивности надеяться покончить с СССР до холодов. Однако в Кремле, похоже, и не углублялись так далеко, не веря прежде всего в сами наступательные намерения нацистского вождя. Тут что-то не так.

Ещё один шаг к решению головоломки сделали публикаторы сборника «Секреты Гитлера на столе у Сталина» (Москва, 1995), хотя книгу стоило бы назвать «Дезинформация Гитлера на столе у Сталина». В книге помещены донесения агента-провокатора «Лицеиста» (латыш Орест Берлинке, 1913–1978), подкинувшего советской разведке версию, что в конце июня Германия внезапно предъявит Советскому Союзу экономико-политические требования, подкреплённые дивизиями на его границах – требования на грани неприемлемых, но могущие стать предметом переговоров. В эту «дезу» вписывалось всё: она не только «объясняла многочисленные данные о военных приготовлениях у границ СССР, но и вносила некоторую долю логики в казалось бы абсурдные действия немцев – не закончив войну против Англии, готовить фронт против СССР». Составители считают, что Сталин заглотнул наживку. Отсюда его «железное спокойствие».

Конечно, в столь важном деле никто не поставит на единственного агента. Но немцы устраивали «утечки» в самых разных местах (и тут сборник дополняют работы ряда российских историков последних лет), «позволяя» Москве сложить из осколков такую картину: Германия подтягивает силы к советской границе ради придания веса своему ультиматуму. Её цель: сделать так, чтобы СССР присоединился к странам «Оси» или хотя бы прервал отношения с их врагами, резко увеличил поставки нефти, сырья, продовольствия, пропустил части Вермахта через свою территорию в Иран (эти части двинутся затем в Ирак и Индию). Для гарантии выполнения своих требований немцы потребуют передачи им до конца войны «в залог» (вариант: на 40 лет в аренду) всей Прибалтики и (или) пшеничного пояса Украины. Вывод публикаторов ЦА ФСБ таков: «Дезинформация немцев оказалась результативной», поскольку «Сталин, видимо, был психологически расположен к таким сообщениям».

Если донесения «Лицеиста» и впрямь были взяты на веру, тогда стратегический пейзаж мая-июня 1941-го должен был видеться советскому руководству, уверовавшему в эту «дезу», иным, чем мы привыкли думать. Оно могло заключить, что слухи о неминуемом внезапном немецком ударе по СССР выгодны Берлину как элемент войны нервов в преддверии ультиматума. А раз выгодны, значит Берлин их, скорее всего, сеет сам. Впечатляло устрашающее правдоподобие всех частей картины, включая требование залога (напомню, в 1914-м немцы, как условие необъявления войны, требовали от Франции в залог её крепости за Рейном), но это же и успокаивало: без демарша и дипломатических движений война не начнётся. Просачивалась информация, что Германия вот-вот предложит встречу Гитлера, Сталина и Муссолини в Вене (и для такого случая уже шьются советские флаги), но в случае её провала немцы точно нападут на СССР – уже в июле-августе или осенью.

Под прикрытием этой активности СССР закончит подготовку и нанесёт внезапный опережающий удар. Советские командиры по радиосигналу «Гроза» вскроют красные пакеты – и тогда ничто в мире не остановит Красную Армию в её ураганном рывке на запад.

А тем временем Геббельс записал в дневник: «В курсе истинных причин всего двое. Я вынужден направлять по ложному пути собственное министерство» (31 мая), «Поток слухов растёт, непосвящённому не разобраться в них никогда» (17 июня).

И всё же версия «Лицеиста» могла лишь подкрепить какое-то собственное убеждение Сталина. Простой здравый смысл мешает объяснить уверенность подозрительного кремлёвского диктатора тем, что он положился по сути дела на гипотезу. Положился настолько, что вовсе сбросил со счетов возможность внезапного немецкого удара. Да и гипотеза была достаточно обоюдоострой, не настраивала на благодушие. И тем не менее, Сталин не предпринимает никаких срочных мер на случай неприятного сюрприза. Былые объяснения – опасался, видите ли, провоцировать Гитлера – просто смехотворны. Искушать это и есть провоцировать. Объяснение Суворова (Сталин продолжал готовиться к нападению – точно также, как это делали нацисты по ту сторону границы, хотя и с 2-3-недельным опережением) не даёт нам ответа на законный и неизбежный вопрос: почему не перестраховался? Всё поведение Сталина говорит о том, что угрозу германского удара он считал полным блефом. Или громадным отвлекающим манёвром немцев для маскировки их приготовлений к высадке десанта на британском берегу. Или тем и другим сразу. Или чем-то ещё, но всё равно блефом. К этому мы ещё вернемся в главке «Удача отворачивается от фюрера?»

Руководители США и Великобритании должны были разгадать наступательные замыслы Сталина, а разгадав, скорее всего придти к такому выводу: Германия Гитлера и СССР Сталина смертельно опасны миру; соединив свои силы, они (да ещё с Японией, да ещё с Италией) стали бы непобедимыми – это наихудший вариант; наоборот, схватка двух тоталитарных хищников между собой будет для человечества прекрасным подарком; чем она окажется опустошительней, тем больше возвысится после войны демократический блок государств. Но схватка схватке рознь. Если Сталин нападёт первым, он имеет шанс, благодаря внезапности и перевесу в силах, быстро захватить и Германию, и значительную часть Европы. У Гитлера шанса нет ни при каком раскладе, но если он сумеет первым нанести по СССР внезапный сокрушительный удар, тогда обеспечено несколько лет как раз той войны, какая нужна – на взаимоуничтожение врагов демократии. Именно к этому и следует подталкивать события, делая всё, чтобы Германия и СССР не оказались, пусть невольно, в одном лагере. Ради этого можно даже прикидываться дурачками.

Что и делалось. 1 сентября 1939 года Польша подверглась германскому нападению – Германии, как агрессору, объявлена война. Через несколько дней на Польшу нападает СССР – и ничего. Десять недель спустя жертвой советского нападения становится Финляндия – и получает лишь показную поддержку. Лишь бы у СССР и Германии формально не оказалось общего врага.

Москва всё это, за очевидностью, понимает и цинично использует, без опаски действуя в Польше, Финляндии, Латвии, Литве, Эстонии, Бессарабии и Буковине. Зная, что Великобритания мечтает стравить Германию с СССР, Сталин не верит письмам Черчилля, как явно заинтересованного лица, о гитлеровской угрозе. Черчиллю ясно, что ему не верят, и ясно, почему. Стало быть, посылая Сталину предупреждения о скором немецком нападении, он дезавуирует в глазах адресата сходные предупреждения других источников, наводит его на мысль, что немецкого нападения не будет. Письма Черчилля рассчитаны на то, чтобы быть воспринятыми с обратным знаком.