Иван Трофимов - Поиски и находки в московских архивах

До сих пор в ЦГАЛИ хранилось только три автографа И. И. Пущина. А теперь рукописное наследие ЦГАЛИ обогатится еще одним. Дату этого автографа определить нетрудно — 1843 год, так как в рукописном отделе Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина сохранилось большое количество писем И. И. Пущина за 1843 год, отправленных из Туринска.

Вчитываюсь еще раз в каллиграфически отточенные строки письма. Переписываю в общую тетрадь его текст. И невольно думаю о стойкости и удивительной силе духа декабриста.

Пущин — один из самых близких лицейских друзей Пушкина. Ему поэт посвятил несколько задушевных стихотворных посланий.

И снова думаю о долголетней дружбе Пущина с Пушкиным (они познакомились в 1811 г.). С именем Пущина связаны такие поэтические шедевры поэта, как «К Пущину», «Воспоминания (К Пущину)», «Помнишь ли, мой брат по чаше...», «Надпись на стене больницы», «В альбом Пущину». В ряде других стихотворений Пушкина содержатся строфы, посвященные ему. К Пущину и его друзьям по несчастью обращены и знаменитое пушкинское послание «Во глубине сибирских руд...» и стихотворения «19 октября 1827» («Бог помочь вам, друзья мои...»), «И. И. Пущину» («Мой первый друг, мой друг бесценный!..»).

Обращаясь к другу, Пушкин сказал:

«Отрадно отозвался во мне голос Пушкина! Преисполненный глубокой, живительной благодарности, я не мог обнять его, как он меня обнимал, когда я первый посетил его в изгнаньи», — вспоминал позднее Пущин.

В другом послании были такие задушевные слова:

Об этом послании Пущин позднее писал: «И в эту годовщину в кругу товарищей-друзей Пушкин вспомнил меня и Вильгельма, заживо погребенных, которых они недосчитывали на лицейской сходке».

Пущин бережно хранил подлинники и списки вольнолюбивых произведений Пушкина, Рылеева, Кюхельбекера и других поэтов. Свои «заветные сокровища», как называл Пущин собранные им реликвии, он не сжег после 14 декабря 1825 года, как это сделали в ожидании ареста многие участники восстания. Пущин сложил все рукописи и документы в портфель и надежно его спрятал. Рукописи его друзей вернулись к нему в 1857 году — после амнистии.

И. И. Пущин принадлежит к числу участников движения, которые, подобно П. Г. Каховскому, В. Ф. Раевскому, М. С. Лунину, И. Д. Якушкину, проявили себя во время допроса особенно стойко. За активное участие в мятеже Пущин был включен в группу «государственных преступников первого разряда» и осужден на «смертную казнь отсечением головы». Вскоре смертная казнь была заменена ссылкой на вечные каторжные работы. Позднее срок каторжных работ определили в двадцать лет с последующим поселением в Сибири.

Каторжные работы, суровый климат преждевременно надломили здоровье декабриста. После долгих мытарств и ходатайств лишь осенью 1840 года Пущин выехал из Туринска для лечения в Тобольск, вскоре он возвратился в Туринск. Родные и друзья хлопотали о разрешении Пущину переменить место поселения. В 1842 году Пущин снова получил возможность ненадолго съездить в Тобольск.

К осени 1843 года его переводят из Туринска в Ялуторовск... Только в 1856 году Пущину было дозволено возвратиться из Сибири.

Перечитывая найденное письмо, вспоминаю наиболее яркие события из жизни Пущина, обстоятельно освещенные в литературе о декабристах. Накануне восстания он вместе с Рылеевым был у Бестужева. Говорил с ним о принятых на совещании членов тайного общества решениях. Пущин сообщил, что Трубецкой будет управлять на площади, и добавил: «Как бы ни были малы силы, с которыми выйдут на площадь... надо... идти с ними немедленно во дворец».

Поиск ранее неизвестного автографа Пущина завершен. Но впереди новые разыскания. Еще не установлена фамилия адресата Пущина. Это был близкий Пущину человек, с которым он мог доверительно беседовать о государственном и общественном быте России, о развитии гражданственности в стране, о реакционной политике Николая I, «истощающей силы государства», о враждебности этой политики насущным интересам и «потребностям народа». Кто же такой Аким Степанович?

А быть может, у адресата И. И. Пущина хранились и другие письма-откровения декабриста? Не затерялись ли эти письма в ялуторовском, ишимском, иркутском, томском, читинском и других сибирских архивах в папках неустановленных лиц?

И еще один немаловажный вопрос: когда, каким образом, при каких обстоятельствах очень редкое письмо И. Пущина попало в личный архив Л. Ф. Пантелеева? По всей вероятности, когда сам Пантелеев был в сибирской ссылке.

Судьба подлинников многих рукописей и писем В. Г. Белинского глубоко волнует. До сих пор неизвестны, например, рукописи ряда его статей 30-х годов XIX в. Мы совершенно не располагаем многими его письмами к друзьям из кружка Станкевича и в годы его работы в журнале «Телескоп» и газете «Молва» (приложение к «Телескопу»). Эти письма были уничтожены осенью 1836 года во время привлечения В. Г. Белинского к дознанию об обстоятельствах появления в журнале Н. И. Надеждина «Телескоп» первого «философического письма» П. Я. Чаадаева. Известно, что в это же время друзья критика уничтожили в его московской квартире почти весь его личный архив.

Вызов же Белинского 20 февраля 1848 года в III отделение департамента полиции прозвучал и для него самого, и для его друзей еще более грозным предостережением. Этот вызов и послужил причиной гибели важной части переписки Белинского. Все то, что могло уцелеть после этих двух пересмотров бумаг и писем великого критика, его корреспондентам пришлось спешно уничтожить в 1849 году, так как на процессе М. Буташевича-Петрашевского неожиданно стало фигурировать в качестве основного документа обвинения зальцбруннское письмо Белинского к Гоголю. За распространение этого письма выносились смертные приговоры, а за знакомство с его текстом угрожали каторжными работами. И все-таки отдельные ранние рукописи критика уцелели.

Нами в фонде Бакуниных (ЦГАОР) найден полный текст статьи В. Г. Белинского «Опыт системы нравственной философии, сочинение магистра А. Д.» — частью рукописная копия, осуществленная Т. А. Бакуниной, А. П. Ефремовым [172] В октябре 1836 г. Т. А. Бакунина писала своим младшим братьям в Тверь: «Всю эту неделю я была занята переписыванием статьи г. Белинского, которая меня восхитила. Он прочел ее нам несколько дней тому назад. То, что я чувствовала, слушая ее, невыразимо. Я ее вам прочту, когда вы приедете сюда, и вы разделите наше восхищение, дорогие друзья» (Корнилов А. А. Семейство Бакуниных. М., 1915, т. 1, с. 245). По словам Т. А. Бакуниной, в этой статье «так превосходно определен человек, каким он должен быть во всем своем достоинстве... Ах, дорогие друзья, поднимемся же до этого идеала человека, великого и добродетельного...» (там же, с. 245). , и частью страницы, написанные рукою критика.