Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

Мой отец — Свинкин Моисей Иосифович. Моя мать — Хайкина Анна Лазаревна. Мой брат Яков после окончания семилетней школы работал в книжном магазине, а затем до самой войны заведовал библиотекой, очень любил книги и жить без них не мог. Был призван в армию и погиб летом 1943 года на Курской дуге. Я учился в первой образцовой средней школе, окончил ее с отличием в 1939 году и поступил в Ленинградский институт инженеров водного транспорта.

В двух выпускных классах нашей школы училось 4 еврея: я, Сарра Коган, Перельдик, Коломиец. Я помню, что в Вязьме жила большая еврейская семья Виткиных: глава семьи — Лейба Виткин был шейхедом (резником). К нему носили резать кур. Его сын Александр Львович был учителем истории, дочь Роза была на войне медсестрой.

20 июня 1941 года я приехал в Вязьму из Ленинграда на каникулы, а 22 июня началась Великая Отечественная война. Меня, конечно, призвали в армию, в которой я прослужил до марта 1947 года. Накануне фашистской оккупации Вязьмы, в октябре 1941 года, моему отцу и родственникам жены брата удалось эвакуироваться на Урал.

В книге «Вязьма» (Смоленское книжное изд., 1953 г.) написано: «За семнадцать месяцев оккупации Вязьмы фашистские изверги замучили и убили в городе свыше 30 тысяч человек. Еврейское население города было истреблено» (Автор — А. В. Чернобаев).

В книге «Смоленская область в годы Великой Отечественной войны» (изд. «Московский рабочий», 1977 г.) опубликован документ № 199 «Из акта о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков в период временной оккупации г. Вязьмы» (Акт составлен 19 июня 1944 года). Свидетельские показания для составления Акта дали 157 жителей г. Вязьмы. В документе написано: «20 марта 1943 года были вскрыты могилы у еврейского кладбища. Трупы носили на себе следы зверских пыток: у многих выкручены руки и ноги, видны следы ожогов и ножевых ран, выколоты глаза, разбиты черепа. Трупы настолько обезображены, что из трех тысяч отрытых тел удалось установить личность 19 евреев». Акт подписали: депутат Вяземского горсовета депутатов трудящихся Ерохова А. К., зав. военным отделом горкома ВКП(б) Голиков, учительница из г. Вязьмы — Сорокина.

В настоящее время еврейское кладбище в Вязьме, в районе станции Новоторжская, находится в безобразном состоянии. Оно не охраняется, следить за ним некому, ибо евреев в Вязьме осталось очень мало. Памятники разрушены. Часть останков родственники умерших перезахоронили.

Записал И. Цынман

Мой товарищ — Фрадкин Захар Наумович незадолго до смерти рассказал свою биографию. Привожу ее дословно:

— Родился я в 1925 году в местечке Ляды, что на границе Витебской и Смоленской областей, в Дубровенском районе на реке Мерея. В этом месте жило очень много евреев. Разговорным языком был идиш. Для многих тысяч евреев, что жили в округе, здесь были национальные школа, синагоги. Наряду с Любавичами, что в 35 километрах от Лядов, здесь был второй еврейский религиозный центр, после революции 1917 года прекративший свое существование. Что еще было, я не знаю, так как в четырехлетием возрасте мне с родителями и братом пришлось бежать из Лядов, или, может быть, правильнее — уехать, так как отца объявили лишенцем. Он был кацев, то есть мясник. Резал людям птицу, скотину, снимал шкуры, разделывал мясо. За это его лишили права голоса и вселили в жизнь постоянный, ежеминутный страх.

В 1929—30 гг. началась коллективизация, которая привела к началу выезда зажиточных евреев из Лядов. Кто был победнее — чувствовали себя увереннее, зажиточным приходилось из Лядов убираться. Уехать в Америку было невозможно. Это грозило ГУЛАГом и смертью за измену Родине. Поэтому евреи, не лишенные гражданских прав, стали уезжать в большие города, а лишенцы, которые сумели уцелеть, не попав в тюрьмы и избежав ГУЛАГа, искали спасения, где только могли.

В Липецах Новодугинского района Сычевского уезда было имение помещика Хомякова с культурным сельским хозяйством, там нашли убежище и многие годы жили несколько еврейских крестьянских семей. Сюда мой отец с семьей в 1929 году, избежав репрессий, и приехал. После него началось «паломничество», и быстро здесь появились новые 35 еврейских семей из Лядов и других мест, которые образовали национальный еврейский колхоз «Сеятель».

Евреи трудились хорошо. Устроились. Место лесное, выстроили себе большие дома, рядом красивая река Вазуза, в 8 километрах — станция «Новодугинская», между Вязьмой и Ржевом. Еврейское кладбище недалеко: в городе Сычевке, где тоже жило много евреев, и была синагога. Во всех семьях быстро появились корова, овцы, свиньи, птица.

Колхоз был передовой по Западной области. В нем была мельница, строили круподерку (война помешала закончить), были молотильные сараи, сушилки, сеялки, молотилки, трактора, автотранспорт, отличные лошади, обозный и сельхозинвентарь. В ремонте помогала районная машинно-тракторная станция.

Окрестные крестьяне относились к колхозникам с уважением. Председателями колхоза «Сеятель» были по очереди Наум Симкин и Евсей Манухин. Они не только хорошо вели хозяйство, но и помогали соседним колхозам хорошим семенным фондом, лошадьми, техникой, делились опытом, советами. Но в еврейском колхозе уже не было еврейской школы, синагоги, а старые евреи тайком собирались молиться по домам.

В конторе был патефон, радиоприемник «Родина». Иногда колхозники слушали еврейские пластинки. Особо ценили песни на идиш певца Шульмана. Жили хорошо, было много смешанных браков.

В войну евреи в основном уехали от оккупации на своих лошадях. Мы уехали со скотом. Большинство евреев, взятых в армию, погибли, но кое-кто вернулись калеками. Позднее, после ухода оккупантов, колхоз хоть и сохранил название, но уже евреев в нем было очень мало.

В оккупацию местные полицаи убили после издевательств колхозного кузнеца — Рысина Михаила. Не знаю, жива ли последняя еврейка в райцентре — его дочь: Рысина Нехама Михайловна.

Из оккупации под Вязьмой пришел домой 30-летний колхозник — Рахлин Гриша. Он зашел к Холопову, тот и выдал его полицаям. Те заставили его в лесу выкопать для себя яму и его расстреляли. Погибали там евреи из других мест, прошедшие сотни километров, но так и не успевшие уйти от фашистской оккупации и попавшие в руки полицаев.

Я пришел с войны в 1945 году, дошел до Вены, имея три ранения, работал в колхозе, сельпо, а потом 15 лет был заместителем директора Новодугинского льнозавода в Липецах. Дети мои выросли и разъехались. После смерти жены я переехал в Смоленск. С большой теплотой вспоминаю Липецы, свой большой дом, хозяйство, своих русских друзей-однополчан, красивую липецкую церковь. Но евреев в Липецах уже нет. В Новодугинском музее есть экспозиция о колхозе «Сеятель».