Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

Рядом с нашим домом, на самом берегу реки, стояла кузница. Владелец ее — Райцин. Они жили на нашей же улице, только намного выше. У них был сын Матвей, с которым я рос и дружил. Любимым нашим занятием было смотреть, как его отец из кусков железа выделывал всевозможные нужные вещи. Мы ему помогали качать меха, подносили воду. Иногда я чумазый приходил домой и получал от отца взбучку, но ходить в кузницу продолжал.

В неполных 7 лет меня отдали учиться в первый класс начальной школы. Школа тогда была организована на базе начальной школы, принадлежавшей Эркину.

Эркин — директор школы, был уже старым, опытным и очень строгим учителем. У него были старые привычки грубого и очень строгого общения с учениками. Школа была в большом деревянном одноэтажном доме на противоположном конце поселка. Я не помню первых дней пребывания в школе, смутно вспоминаю, как я боялся учителя и не хотел ходить в школу. Эркин бил нас линейкой по голове и рукам, нельзя было пошевелиться, не говоря уж о баловстве. Дома я усердно выполнял все задания и считался хорошим учеником. В школе Эркина я проучился два года. В 1932 году в поселке построили семилетнюю школу, с большими светлыми классами. Школа Эркина была закрыта. Я не помню, как звали нашу учительницу, она была еще молода и очень старалась вложить в наши головы как можно больше знаний. Она обращалась с нами просто и вежливо, и мы ее очень любили и уважали.

В новой школе началась и новая жизнь, были организованы всевозможные кружки: хоровой, драматический, спортивные секции.

У меня был хороший голос, да и вообще я очень любил петь, немудрено поэтому, что я охотно вступил в хоровой кружок. Кружок возглавляла одна молодая учительница, Непомнящая Оля. Жила она с мужем, заведующим учебной частью, в школьном доме и все свое свободное время занималась с кружком. В кружке изучались ноты и классические произведения, и самые простые советские и народные песни. Хор нашего кружка выступал не только в школе, но и на многих самодеятельных концертах. Никогда не забуду овации, устроенной нашему хору, выступавшему с концертом на районном съезде колхозников-ударников в 1935 году. Мы исполняли песню «Запрягайте, хлопцы, коней», я был запевалой и мне нужно было выйти вперед и стать посреди сцены. Я так волновался, особенно мне стало страшно, когда я посмотрел в переполненный зал, но мне подали знак и я, сначала робко, но потом во весь голос запел. Я старался не смотреть в зал, а смотрел куда-то в дальний угол и в потолок, и мне казалось, что в театре (а он был в здании бывшей синагоги), кроме меня и нашего хора, никого нет. Хор подхватил припев, затем я снова запевал. Когда песня была спета, наступила необыкновенная тишина. Я подумал, что провалился, и пение мое никому не понравилось, но вдруг раздался гром аплодисментов. Я быстро поклонился и убежал на свое место в хоре. Меня вновь вызывали, но я очень боялся выйти, тогда учительница взяла меня за руку и вытащила меня на сцену. Я упирался, говорил, что стесняюсь, но она меня все уговаривала, что так нехорошо и что когда просят, нужно выйти и вновь поклониться. Так я и сделал. Затем мы исполнили еще несколько песен, и концерт был окончен. С того памятного дня я слыл в школе незаурядным исполнителем, и без меня не обходился ни один школьный самодеятельный концерт. Вообще-то в нашей семье все хорошо пели, особенно мать и старшая сестра Паша. В школьном хоре я состоял до 8-го класса, то есть до 1938 года. Затем, перейдя в вечернюю школу, расстался и с хором.

Я вспоминаю свои школьные годы как самые лучшие и счастливые годы моей жизни. Учеба мне давалась очень легко. Заданные на дом уроки я выполнял тут же на уроках, дома я никогда не делал. Когда меня спрашивали, почему не делаю уроков, отвечал, что все уроки уже сделаны. Частенько мама с помощью старшей сестры проверяла достоверность моих слов и, убедившись в их правдивости, удивлялась, когда же я успел сделать.

Однако я не был отличником, хотя учился хорошо и вполне мог бы им стать. Мои сестренки все были отличницами, но занимались они очень много дома, особенно Маша. Она зубрила все уроки наизусть, иногда не понимая, в чем смысл зазубренного.

Я наоборот никогда не зубрил, а старался вникнуть в смысл изучаемого предмета. Когда мне это удавалось, а это в большинстве случаев было именно так, то изучаемый материал запоминался надолго.

Особенно хорошо я относился к химии и литературе. Это были мои любимые предметы. Я превосходно решал задачи по химии, запоминал самые сложные формулы. Много читал литературы, особенно любил Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Толстого. Стихи Пушкина, Лермонтова и Некрасова очень быстро запоминались, иногда я их заучивал бессмысленно, не понимая сути текста. Уже много позднее я, перечитывая эти стихи, стал понимать их глубокий смысл и восторгался величайшим талантом этих могучих людей.

Математику и физику я не любил, но понимал, что если внимательно не прослушать объяснение учителя на уроке, пропустить какое-либо действие, то потом его не наверстаешь. Поэтому я на уроках математики был очень внимателен, и сразу же после урока, по свежей памяти, решал заданные на дом задачи: по алгебре, геометрии, тригонометрии и физике.

Школа наша была деревянной, стояла она на углу двух улиц буквой «Г». У школы был небольшой двор, огражденный штакетным забором. Во дворе несколько спортивных площадок: для игры в волейбол, городошная площадка и места для прыжков в длину и высоту.

Есть ли на свете хоть один мальчишка, который бы не хотел быть хорошим спортсменом? Вряд ли. Я тоже упорно занимался спортом, бегал и прыгал, поднимал штангу и хорошо играл в волейбол, но рекордов никогда не устанавливал. Участвовал во всех школьных спортивных соревнованиях, сдал нормативы на значки БГТО, Осавиахим, Ворошиловский стрелок.

Хорошая спортивная площадка была устроена возле церкви (в то время — дома культуры). В пределах церковного двора размещались футбольное поле, волейбольная площадка, места для прыжков, беговая дорожка. На гимнастической площадке были установлены турники и брусья, городок с лестницами: вертикальной и наклонной, канатом и шестом. В доме культуры были отведены места для поднятия тяжестей (штанги и гирь). Все это создавало условия для занятия спортом, и большинство молодежи вовлекалось в спортивные секции. Но отсутствие тренеров или лиц, могущих их заменить, приводило к тому, что занятия проводились методически не правильно. Я перепробовал все виды спорта, предпочтения никакому виду не отдал.

Однажды, при подъеме на брусьях, у меня что-то «треснуло», я почувствовал очень сильную боль в передней части грудной клетки, но терпел, не показывая вида, ведь ребята, которые при этом присутствовали, могли меня засмеять. Я под каким-то предлогом ушел домой и долго после этого не мог подняться на брусья. Однако спортплощадки у дома культуры никогда не пустовали, и я старался постоянно заниматься спортом.