Леонид Васильев - Проблемы генезиса китайского государства

И наконец, в-третьих, интересы безопасности каждого из правителей промежуточной зоны зависели от военной и политической мощи центра, от могущества и влияния вана, от конкретной помощи его армии в случае необходимости. И ван, и все правители периферийной зоны хорошо это сознавали, что делало центростремительные импульсы достаточно сильными и эффективными.

В целом правитель-ван как общий символ сакрального порядка и этнической общности, равно как и нормальное функционирование связующего, координирующего центра, существование хорошо вооруженной и организованной армии с ее боевыми колесницами были нужны, просто необходимы региональным правителям промежуточной зоны. Междоусобицы же и конфликты свидетельствуют не столько о стремлении региональных подразделений к независимости, сколько о сложности ситуации на местах. Потерпевшие неудачу в своих интригах или наказанные ваном правители признавали свою вину, изъявляли покорность, и ван по-прежнему продолжал осуществлять в рамках структуры Шан-Инь свое достаточно эффективное административное руководство. Собственно, реально угрожали власти вана лишь правители внешней зоны. Именно против них устраивались многочисленные экспедиции, во главе которых стояли наиболее заслуженные сановники и администраторы, включая подчас, как упоминалось, и жен вана.

Внешняя зона не являла чего-либо цельного — она представляла собой, как уже отмечалось, мозаику, этнический калейдоскоп мелких и более крупных племен и ранних политических структур, земледельческих и скотоводческих. Соседство с Шан-Инь стимулировало их эволюцию, ускоряя ее темпы: не случайно изделия, по стандарту близкие к иньско-аньянским, археологи находят далеко к югу от Хуанхэ, в бассейне Янцзы. Контакты с Шан-Инь — будь то визиты вежливости вассальных правителей, торгово-дипломотические поездки, браки со знатными инкскими женщинами либо другие формы, связи — способствовали росту иньского влияния во внешней зоне и даже расширению территорий внутренних зон за счет близлежащих владений внешней. Однако это давалось не просто. Все чаще вспыхивали конфликты, все труднее становилось их решать, все большее число правителей внешней зоны втягивалось в русло большой политики и пыталось решать свои проблемы в междоусобицах и заговорах, урегулировать которые со временем становилось все сложнее.

Иньский ван, по свидетельствам надписей, имел хорошо организованное войско. В него входили представители высшей клановой знати, вооруженные бронзовым оружием и использовавшие в битве запряженные лошадьми боевые колесницы, которые в сражениях играли роль современных танков. Успех, достигнутый колесницами, довершала хорошо вооруженная пехота (лучники, копьеносцы), также входившая в состав постоянных боевых дружин и достигавшая высокого уровня профессионализма. Профессиональное войско, возникновение которого стало следствием высокой степени политической централизации Шан-Инь, являло собой большую силу. Собственно, именно оно было залогом постоянного роста мощи и расширения влияния иньцев на протяжении ряда веков. Воины, прежде всего высокопоставленные аристократы, регулярно тренировались во время охотничьих забав. В надписях упоминается об участии в таких охотах самого вана:

«В день цзя-у ван направился охотиться на диких буйволов, сяо-чэнь…был с ним в колеснице. Вел колесницу.» [330, c. 558].

Разного рода тренировки обеспечивали высокий уровень профессиональной подготовки, боевой готовности, выносливости и т. п. Видимо, по крайней мере, в некоторых наиболее крупных владениях периферийной зоны тоже были отряды профессиональных воинов. В случае необходимости такие отряды и в центре и на местах становились ядром большого крестьянского ополчения, включавшего тысячи бойцов, которое и выступало по приказу вана с тем или иным его «делом», в ту или иную боевую или карательную экспедицию. Иногда подобные экспедиции были весьма сложными, крупными и длительными мероприятиями. Так, в царствование последнего иньского вана была предпринята экспедиция против южного племени Жэнь-фан, обитавшего к югу от реки Хуай, которая длилась, как о том свидетельствуют надписи, 260 дней [330, с. 304]. Средняя численность участвовавших в экспедиции воинов —3—5 тыс., что по тем временам следует считать цифрой весьма внушительной.

Снаряжение и содержание таких экспедиций стоило немало. Военная добыча никогда не была столь значительной, чтобы покрыть все издержки. О богатых трофеях нет упоминаний в надписях, и, видимо, не случайно: многого взять было негде и не у кого, ибо окружавшие Шан-Инь иноплеменники в массе жили еще в условиях достаточно отсталого уровня хозяйства, только-только выходившего кое-где за пределы первобытности. Иными словами, победы иньцев стоили дорого. Нелегко н недешево было поддерживать высокий престиж, причем обстановка усложнялась по мере увеличения на границах количества различных этнических образований, правители которых временами стремились соперничать с иньским ваном.

Итак, политическая гегемония Шан-Инь держалась кроме авторитета вана на военном превосходстве иньцев. Долгое время у окружавших племен не было не только колесниц, но даже и бронзового оружия, не говоря уже о профессионально обученной армии. Превосходство иньской армии было на протяжении веков абсолютным. Однако с течением времени оно таяло. Боевые колесницы к концу Шан-Инь перестали быть монополией иньской армии, равно как и превосходное вооружение, выделанное из бронзы. Видимо, у усилившихся соседей по образцу Инь стали со временем создаваться и дружины профессиональных воинов, специально обученных и хорошо владевших оружием, приемами боя и т. п. Конечно, все это накапливалось медленно и постепенно. До поры до времени господство Шан- Инь во всей метаструктуре было бесспорным, а демонстрация военной силы и экспедиции против «возмутителей спокойствия» лишь подтверждали его. Но ситуация понемногу изменялась.

Военные и внешнеполитические успехи иньцев способствовали тому, что ближние владения внешней зоны, наиболее активно перенимавшие образ жизни и достижения культуры шанцев, постепенно втягивались в орбиту иньской политической активности. Выше уже говорилось об условности грани между зонами, о динамической неустойчивости иньских границ с постоянной тенденцией в сторону их расширения, а также о том, что из надписей не всегда ясно, идет ли речь о владении промежуточной или внешней зоны (Чэнь Мэнцзя в ряде случаев явно намеренно объединяет те и другие, говоря об общих обязательствах их перед ваном [330, с. 316]). Эта недифференцированность обязательств и статуса соответствовала реальной обстановке. Властители ближних структур внешней зоны по всем параметрам, определявшим их положение, были близки к правителям пограничных владений промежуточной зоны, не говоря уже о том, что они порой совместно разыгрывали сложные политические комбинации и вели между собой ожесточенную междоусобную борьбу. Сближение статуса тех и других терминологически отражалось в том, что по крайней мере часть правителей внешней зоны формально признавала свою зависимость от вана и получала от него признание, титулы и ответственные поручения. Таких носителей титулов среди правителей внешней зоны было немало [103, с. 202], и одним из них был вождь Чжоу.