Джон Уоллес-Хедрилл - Варварский Запад. Раннее Средневековье

В последние годы своей жизни и в период правления его сыновей, в империи Людовика Благочестивого, подвергшейся сначала одному, а потом другому разделу, все более заметными делались те части, из которых она была составлена. Более ярко выраженными становились лингвистические различия. Так, например, родной язык восточных и западных франков очень разными путями развивался в направлении современного немецкого и французского, как можно видеть из клятв, которыми обменялись Карл Лысый и Людовик Немецкий в Страсбурге в феврале 842 г., и которые были сохранены историком Нитхардом в его «Истории сыновей Людовика Благочестивого» [25] Нитхард, внук Карла Великого и поклонник Карла Лысого был мирянином. Грамотность не была присуща одному духовенству. . Каждому из королей пришлось говорить на языке подданных другого, и это не вызвало трудностей, поскольку Карл по матери был наполовину баваром, в то время как для чистокровного франка Людовика Бавария являлась оплотом его власти. Однако Каролинги девятого века не рассматривали свои земли как лингвистические общности, и потому их попытки разделить их обращали на язык мало или вовсе никакого внимания. Людовик Немецкий не думал о том, что барьер такого рода может помешать ему вмешиваться в дела западных франков. Причиной враждебности между западными и восточными франками был вовсе не язык, как не могла ею быть разделявшая их река Рейн. Их разобщила политика, особенно создание между ними третьего, или серединного королевства, богатой центральной полосы, тянущейся с севера, от Фризии, на юг, через Лотарингию и Бургундию, до долины реки По.

Текст Верденского договора, которым было установлено это троякое разделение, не сохранился, хотя нам известно, что он был плодом долгих переговоров между воюющими Каролингами летом 843 года. Новое Срединное королевство, земля императора Лотаря [26] Людовик Благочестивый умер в июне 840 года. , не имела ни этнического, ни географического основания. Но только членам комиссии по демаркации было бы сложно справиться со своей работой, если бы их поставили перед фактом необходимости создать Срединное королевство. Для самих франков в этом не было ничего необычного. Они поделили свои земли таким образом, что старшему досталась доля древнего франкского наследия, наряду с его собственным королевством Италия. Это было справедливой компенсацией императору, у которого больше не было надежды навязать своим братьям христианское единство, предусмотренное в 817 году. Франкский мир снова был раздроблен; как отмечали церковные современники, это было достойно сожаления, но также и неизбежно и уж, конечно, не случайно или безнравственно. Каролинги приобрели мир в настоящем ценой бесконечной войны в будущем, поскольку ни восточные, ни западные франки не перестали домогаться богатых земель, теперь лежавших между ними, а когда-то бывших общим достоянием, земель, на которых находились каролингские поместья и Аахен, palatium (дворец) Карла Великого. Древняя вражда Франции и Германии не старше Верденского договора.

Imperium Christianum более не существовала, еще меньше — империя Карла Великого; франкскому миру больше никогда не суждено было знать покоя. И все же у франков по-прежнему была возможность ощущать себя единым целым. В известном письме к византийцам император Людовик II, сын Лотаря, с гордостью высказал это: «В кратких словах, в ответ на ваше замечание, что мы не правим над всей Францией, — мы, на самом деле, правим ею, ибо мы владеем тем же, чем владеют они, которые одной плоти и крови с нами». Византийцы, конечно, были правы; но важно то, что Людовик II защищал себя в таких выражениях. Немаловажна была и скорость, с которой немного времени спустя четыре каролингских правителя, искренне недолюбливавших друг друга, объединили свои силы, чтобы сокрушить не каролингского узурпатора Прованса.

В западной Франции Людовику Благочестивому наследовал (в конечном счете и как императору) его младший сын, которому он дал имя своего отца — Карл. Возможно, Людовик не настолько высоко ставил Карла Великого, чтобы надеяться, что некогда его сын станет править такой же по размеру территорией и в той же манере; но Карл новый не забыл старого, принадлежа к поколению, уже достаточно удаленному от последнего, чтобы верить в золотой век, ушедший вместе с великим императором. Карл Великий стал легендой, практически еще при жизни, но к середине девятого века этот миф развился и процветал. Устав от bella civilia (гражданских войн), люди желали увидеть в новом Карле старого; и поэтому, до некоторой степени, так и делали. Например, монастырь в Санкт-Галлене написал рассказ о Карле Великом для Карла Толстого — племянника Карла Лысого — на основе ходивших о нем тогда историй. Результатом таких взглядов стал век сознательного архаизма. Карл Великий оказался в начале замечательной средневековой карьеры, которой предстояло привести его через chansons de geste (песни о деяниях) и «Pseudo-Turpin Chronicle» (Хроника Псевдо-Турпена) к канонизации антипапой Барбароссы и занятию своего места в ряду Девяти достойнейших людей мира, став ровней Гектору, Александру Македонскому, Цезарю, Цисусу, Давиду, Иуде Маккавею, Готфриду Бульонскому и королю Артуру. Влияние этого мифа на средневековые умы было глубоким и странным, но оно лежит вне сферы интересов данной книги.

Карл, безусловно, придерживался вождийских взглядов на императорскую власть. Короче говоря, он полагал, что если король правит более чем одним королевством или народом, то он в силу этого является императором, если провозглашен им. Англосаксы мыслили в том же направлении и, предположительно, экспортировали это свое мнение, наряду со многими другими, во Францию. Это не лишало коронацию в Риме ее совершенно особенного значения, но несколько видоизменяло ее действие. Таким образом, мы обнаруживаем, что Карл Лысый не всегда довольствовался сидением дома и управлением своими наследственными землями; были и другие народы и места, которыми мог распорядиться франкский король. В конце жизни он, при содействии папы, вознамерился принять императорский титул в Риме; но франкские магнаты не поддержали его, заявляя, что у их короля не может быть дел в Италии, когда распадается его родина.

Желая укрепить свой трон, Карл обращался к разнообразным источникам, а не только к каролингскому преданию. Законодательство представлялось ему необходимой частью королевских обязанностей. Ко времени его правления относится множество капитуляриев; и нельзя исключить, что доля заслуг в собирании и письменной фиксации варварского права, приписываемых Карлу Великому, по праву принадлежит его внуку. Безусловно, за время его долгого правления были написаны некоторые из самых ранних и интересных сводов, дошедших до наших дней. Король (а император еще в большей степени) был законодателем: таковы были традиции Рима, Византии, Ветхого Завета и самих варваров.