Сергей Ионин - Параллельное оружие, или Чем и как будут убивать в XXI веке

Правовая и организационная пирамида карательной психиатрии складывалась в СССР на протяжении довольно-таки длительного времени и не всегда в логической последовательности, что давало возможность чекистам допускать в отношении как настоящих, так и мнимых душевнобольных произвол.

Окружная психиатрическая лечебница была открыта в Казани в 1869 году. Со временем один из ее корпусов был выделен под «судебное отделение». Сюда со всей России свозились заключенные, страдавшие психическими расстройствами. После революции это отделение было закрыто и присоединено к зданиям общей психбольницы. Однако в 1935 году она снова была возрождена. По наследству доставшись НКВД, Казанская тюремная психиатрическая больница и стала первым особо секретным стационаром советской карательной психиатрии.

Вот справка, которую удалось обнаружить журналистам «Новой газеты»:

«В 1935 году в Казанскую психиатрическую больницу Министерства здравоохранения для принудительного лечения прибыла из Саровской психбольницы группа душевнобольных в количестве ста с лишним человек. Они были размещены в двух крепких отделениях. Для обслуживания их выделен наиболее надежный и физически крепкий мед. — сан. персонал.

Через шесть с половиной лет после учреждения КТПБ, 13 июля 1945 года, было разработано и введено в действие положение о Казанской тюремной психиатрической больнице НКВД СССР. Положение о КТПБ было утверждено заместителем наркома ВД СССР Чернышевым и согласовано с начальником отдела по надзору за местами заключения Прокуратуры СССР Дьяконовым.

В КТПБ содержались две категории заключенных: „душевнобольные, совершившие государственные преступления, содержавшиеся под стражей и направленные на принудительное лечение в соединении с изоляцией по определению суда или по постановлению Особого совещания при НКВД СССР“ и „душевнобольные заключенные, осужденные за совершение государственных преступлений, душевное заболевание которых началось в тюрьме в период отбывания срока наказания по приговору суда или постановлению Особого совещания при НКВД СССР“».

В 1951 году в СССР были открыты еще две ТПБ: Ленинградская (на 1000 мест) и Чистопольская. К середине 1950-х была сформирована и юридическая база для репрессивной психиатрии.

Было дано толкование понятия «особо опасные преступления». Политические выступления против существующего государственного строя были отнесены к ряду тяжких уголовных деяний, что можно считать основополагающим «достижением» советской юриспруденции. Таким образом, санкционировалось совместное содержание политических диссидентов и наиболее опасных и возбужденных психически больных.

В новой инструкции было примечание, суть которого сводилась к тому что в исключительных случаях на принудительное лечение в СПБ могут быть направлены и психически больные, совершившие и другие преступления, если они по своему психическому состоянию представляют особую общественную опасность. Это давало возможность карательным органам расширительно толковать деяния, опасные для общества, в том числе и антисоветской направленности.

Сотрудники, особенно секретного отдела Института им. Сербского, проводившего экспертизу по уголовным делам, связанным с государственной безопасностью, широко практиковали метод «кофеин-барбитурового растормаживания», в период которого направленные на экспертизу становились разговорчивыми и в состоянии лекарственного опьянения давали показания, использовавшиеся в ходе следствия. Более того, в 30-е годы в институте была организована специальная лаборатория (закрытая вскоре после смерти Сталина), целью которой была разработка особых медикаментозных средств, притупляющих самоконтроль за высказываниями у лиц, находившихся на экспертизе.

Практически все акты психиатрической экспертизы «политических», данные Институтом им. Сербского, психиатрами, состоявшими на службе КГБ СССР, приписывали испытуемым такие расстройства ума, какие им никогда не были присущи. Многие уголовники симулировали психические расстройства, и некоторым удавалось избежать наказания за свои преступления, спрятавшись от возмездия в психиатрических больницах. По удивительному стечению обстоятельств «враги советской власти» в число таких «счастливчиков» не попадали.

Лишь однажды осужденный по статье 58 УК РСФСР был признан невменяемым и направлен на принудительное лечение в тюремную психиатрическую больницу МВД СССР. Это был генерал НКВД, КГБ СССР, знаменитый «русский Скорцени» Павел Судоплатов. В 1953 году расстреляли Берию, Абакумова, Гоглидзе и других руководящих сотрудников НКВД. Одним из них мог стать и Судоплатов. Но после ареста 21 июля 1953 года за помилование героя войны выступили его боевые друзья. Коллеги разведчика проявили поистине фантастическую находчивость, иначе чем объяснить вывод комиссии санчасти Бутырской тюрьмы, который гласил: бывший разведчик, наделенный железными нервами, «…с июля 1954 года стал обнаруживать своеобразное поведение с отказом от пищи, в силу чего был переведен из тюрьмы в психиатрическое отделение…».

Позднее Судоплатов был переведен в отделение судебно-психиатрической экспертизы Ленинградской тюремной психиатрической больницы МВД СССР, где по указанию Генерального прокурора страны Р. А. Руденко проходил лечение с 7 мая 1955 года по 17 января 1957 года.

После лечения в психбольнице Судоплатов отбыл положенный срок в ГУЛАГе, а затем отправился «на заслуженный отдых».

После XX съезда КПСС, осудившего культ личности Сталина и связанные с ним массовые репрессии, у руководства СССР возникла необходимость в обуздании все большего числа лиц, выступавших открыто против различного рода злоупотреблений власти, отсутствия в стране демократических институтов. Н. С. Хрущев, видимо, свято верил в это а потому открыто говорил, что только душевнобольные могут не верить в светлое будущее — коммунизм. У судебных психиатров появился новый социальный заказ. Любопытен документ, написанный накануне проведения в Москве Всемирного фестиваля молодежи и студентов.

Из записки Генерального прокурора СССР Р.А. Руденко и председателя КГБ при Совете Министров СССР И. А. Серова (июнь 1957 г.):

«…В 1956–1957 годах в числе установленных 2600 авторов антисоветских документов было более 120 человек психически больных. В г. Москве из 112 разысканных авторов антисоветских документов оказалось 38 человек больных шизофренией.

Органам госбезопасности и прокуратуры бывает заранее известно, что эти правонарушители состоят на учете в неврологических диспансерах Минздрава как душевнобольные.

По существующему порядку органы безопасности и прокуратуры возбуждают против таких правонарушителей уголовные дела, арестовывают их, производят расследования и направляют дела в судебные инстанции для вынесения решения о принудительном лечении. Не говоря уже о явной нецелесообразности ареста и возбуждения дел против лиц, не отвечающих за свои действия, такой арест компрометирует членов семей больных, часто не посвященных в преступную деятельность своих родственников.