Фернан Бродель - Часть 1. Роль среды

Заслуживает отдельного рассмотрения история албанцев 119 . Отличаясь повышенной привязанностью к «саблям, золотому шитью, почестям» 120 , они чаще всего покидают родные горы, именно чтобы стать солдатами. В XVI веке они встречаются на Кипре 121 , в Венеции 122 , в Мантуе 123 , в Риме, в Неаполе 124 , на Сицилии, повсюду вплоть до Мадрида, где они надоедают своими прошениями и своими жалобами, требованием бочек пороха или годового содержания, своей дерзостью, своей вспыльчивостью и драчливостью. Вследствие этого в Италии перед ними постепенно закрываются все двери. Тогда они отправляются в Нидерланды 125 , в Англию 126 , во Францию во время наших религиозных войн; это солдаты, ищущие приключений, за которыми тянутся их жены, дети и их попы 127 . Правители Алжира 128 и Туниса отказывают им, затем бояре Молдавии и Валахии. Тогда они устремляются на службу Порте, как это было с самого начала и как это стало массовым явлением начиная с XIX века. «Где сабля, там и вера»: они за тех, кто их кормит. А если нужно, «они признают своим пашой свое ружье и визирем свою саблю» 129 , распоряжаясь ими по собственному усмотрению и становясь разбойниками. Начиная с XVII века множество албанцев, в большинстве своем православные, рассеиваются по Греции, где они ведут себя, как в побежденной стране. Шатобриан не мог не обратить на них внимания в 1806 году 130 .

История Корсики, Корсики вне собственно острова, не менее поучительна. Повсюду эта страна хочет получить свое, что, впрочем, более или менее справедливо. «Сколько островитян стали знаменитыми в Испании», — записывает де Бради 131 . Де Лекас, иначе Васкес, был министром Филлипа II (это совершенно точно, и Сервантес даже посвящал ему стихи). Де Бради продолжает: настоящий Дон Жуан был корсиканцем, корсиканцем по отцу и по матери, он называет нам даже его имя и имена его родителей; поднимается также вопрос о том, чтобы установить, родился или нет Христофор Колумб в Кальви! Не вдаваясь в прения о Дон Жуане, можно установить большое число несомненных корсиканцев — моряков, барышников, торговцев, сельскохозяйственных рабочих — если не говорить о короле Алжира 132 или о пашах и ренегатах турецкого султана, — которые рассеяны по всему Средиземному морю.

Столетия эмиграции раскидывают по свету и миланских горцев. Мы говорили о жителях Бергамаско, подданных Венеции. Но в Альпах нет ни одной горной долины, которая не имела бы своего выводка эмигрантов, всегда готовых к отправлению. Часто новые изгои находят приют на своей второй родине. Бродячие торговцы скобяными товарами из Валь Виджеццо по традиции отравлялись во Францию, где иногда оседали окончательно, например семья Меллерио, сегодняшние ювелиры с улицы де ля Пэ 133 . Жители Тремеццо предпочитали Рейнскую область: из их рядов вышли Майнони и Брентано, франкфуртские банкиры 134 . Начиная с XV века эмигрантов из Вальмазино притягивал к себе Рим 135 . Мы встречаем их в аптеках и булочных вечного города, а также в Генуе. Мужчины трех ріеѵі *BI озера Комо — особенно из Донго и Градевоны — открывали постоялые дворы вплоть до Палермо. Отсюда довольно любопытно и ясно прослеживаемое сходство женских костюмов и причесок местности Валь ди Бренцо *BJ 136 . Дело в том, что за этими отъездами часто следовало возвращение. Так, в Неаполе в XVI веке можно встретить немало типично миланских имен 137 ; но, как говорил в 1543 году консул Дж. Ф. Озорио, «когда ломбардцы, которые приезжают сюда тысячами на заработки, накопят немного денег, они возвращаются с ними в Милан» 138 . Ломбардские каменщики — (без сомнения, жители Альп) в 1543 году строят замок в Аквилее 139 ; с наступлением зимы они возвращаются домой. Но если проследить за перемещениями этих каменщиков или каменотесов, то речь должна идти обо всей Европе и, бесспорно, обо всей Италии. В 1486 году Іаріcide lombardi *BK участвовали в постройке Дворца дожей в Венеции 140 .

Даже такая континентальная, такая закрытая со всех сторон страна, как Армения, не избежала этого неумолимого для всякой горной местности жребия. Не станем доверять армянским басням о Мюратах, которые под их настоящим именем Мурадян якобы происходят из Карабаха на Кавказе 141 . На поверку они выглядят еще менее правдоподобными, чем версия о корсиканском Дон Жуане. Но бесспорно, что армянское рассеяние протекало в направлении Константинополя, Тифлиса, Одессы, Парижа, Северной и Южной Америки. Значительная заслуга принадлежит армянской диаспоре в развитии великой Персии шаха Аббаса в начале XVII века: она поставляла, наряду с прочим, необходимых для этого негоциантов 142 , которые в то время 143 добирались в своих вояжах до ярмарок Германии, до венецианских набережных и до торговых лавок Амстердама 144 . Их предшественники, пытавшиеся наладить подобные связи, потерпели неудачу. Армяне добились успеха отчасти вследствие того, что были христианами, и во многом благодаря неустанному труду, упорству, умеренности и неприхотливости, которые присущи истинным горцам. «Возвращаясь из христианских стран, — замечает хорошо знакомый с ними Тавернье, — они везут с собой самый разнообразный и мелочной галантерейный товар из Венеции и Нюрнберга, как-то: зеркальца, латунные перстни с финифтью, бусы, которыми они оплачивают купленные в деревнях съестные припасы» 145 . У себя в доме в Зольфе, богатой армянской колонии в Исфагане, они накапливают большие состояния в наличных деньгах, что позволяет им вести такую же праздную жизнь, какую ведут персы, наряжать своих жен в венецианскую парчу и украшать своих коней серебряной упряжью. Правда, они могут играть на двух коммерческих досках и, не довольствуясь Европой, вести торговые дела с Индией, Тонкином, Явой, с Филиппинами «и всем Востоком, за исключением Китая и Японии» 146 . Иногда они отправляются туда сами: Тавернье совершает путешествие в Сурат и в Голконду с сыновьями крупного армянского купца из Зольфы; иногда пользуются подставами, устроенными в большом городе по соседству с «баньянами», богатыми индийскими торговцами, эмиссарами азиатского купечества в персидской столице. Некоторые армяне владеют кораблями в портах Индийского океана 147 .

Этой эмиграцией конца XVI и начала XVII века объясняется Ренессанс в Армении, подобный венецианскому. Но не был ли такой выход за установленные пределы, сколь благотворный, столь и пагубный, причиной того, что уже начиная с XIV века в Армении прекратилось формирование государства, да и вообще социальной среды, обладающей высоким потенциалом? Преуспеяние обернулось для страны проигрышем.

Горы, пожалуй, можно назвать кузницей человеческих ресурсов, используемых в других местах; благодаря своему беспорядочному, расточительному образу жизни они питают всю историю моря 148 . Возможно, эта история вначале протекала именно в горах. Очень похоже, что образ жизни раннего Средиземноморья был образом жизни гор, ведь в сред изменоморской цивилизации, «так же как и в цивилизации Ближнего Востока и Азии, прослеживаются и дают о себе знать скотоводческие наслоения» 149 , напоминающие о первобытном мире перегонявших свои стада и кочевавших с места на место охотников и пастухов, с редкими вкраплениями скороспелых высокоразвитых культур. Их жизнь была тесно связана с высокогорьем, часто преображенным человеческими руками.