Фернан Бродель - Часть 1. Роль среды

Дело в том, что пришелец на этот раз сталкивается с чрезвычайно устойчивым и мудрым миром, который чурается если не движения вообще, то, по крайней мере, массовых переселений и жестов отчаяния, присущих обитателям вершин с их замкнутым сельским миром, терпеливо обустроенным, где каждый клочок земли тщательно обработан мотыгой: садики, окруженные каменными оградками, плодовые рощи, виноградники, пашни в тех местах, где склоны более пологи. Целый ряд урбанизированных поселков и деревушек с узкими улочками и стеснившимися на них высокими домами выстраивается по берегам небольших бухт, «драг», на выступах суши и прибрежных перешейках. Здесь живут рассудительные и трудолюбивые люди. Если они не богаты, то располагают достатком, будучи умеренными в потребностях, как все жители Средиземноморья. Им приходится вести борьбу с природой, с угрозой экспансии огромной Загоры и с турками; кроме того, они сражаются с морем: все это требует сплоченных усилий, на которые неспособны люди, свободные в своих поступках. Рагузский крестьянин начиная с XIII века находится в положении «колона», полузависимого работника. Сохранившийся кадастр XV века указывает нам на подобное же положение крестьян в окрестностях Спалато *CF . В XVI веке вокруг венецианских вилл dell’altra sponda *CG земледелие робко прячется под защиту солдат. Каждое утро крестьяне отправляются на работу' и каждый вечер возвращаются с нее в сопровождении военного отряда 177 . Это никак не способствует развитию индивидуализма или возникновению крестьянских волнений, на которые, однако, имеются определенные указания 178 .

Впрочем, все далматинское общество остается в подчинении строгой иерархии и дисциплине. Вспомнить только о роли знатных семей Рагузы! Кроме угнетенных и неимущих огородников и рыбаков здесь в праздности пребывал еще целый класс сьоров *CH . «Рыбак — говорит Цвиич, — ловит рыбу для себя и для сьора, с которым он тесно связан: сьор считает его как бы своим человеком, а рыбак отказывается продавать свой улов другим». «В силу своей стабильности, — говорит еще Цвиич, — эти общества как бы застыли, определились раз и навсегда». Это справедливо и в то же время неточно. Ведь речь идет скорее о человеческой психологии, чем о стабильности общества. В самом деле, социальный мир безмятежных предгорий развивается, изменяется, движется. Особенно когда речь идет о таких местностях, как Далмация или кромка Каталонского массива, о которой мы могли бы рассказывать так же подробно; эти случаи усугубляются тем, что в отличие от римских замков они не спускаются на узкие и ограниченные равнинные пространства, а выходят к морю, что все усложняет и все упрощает. Ведь полоска Далмации посредством Адриатики соединяется с Италией и со всем огромным миром! Она широко открыта для внешних воздействий. Венеция, политическое влияние которой преобладает в Далмации в XVI веке, пропитывает ее, даже сама того не желая, своей наступательной цивилизацией.

Та же проблема встает, когда речь едет о холмах, особенно о возвышенностях из туфа или третичного известняка, рано освоенных и легко подчиненных себе людьми: холмах Лангедока, Прованса, Сицилии; холмах Монферрата, этих «островах» итальянского Севера; о холмах Греции с их общеизвестными классическими наименованиями; о холмах Тосканы с их знаменитыми почвами, с их виллами и деревнями, похожими на города, расположившимися среди самых живописных пейзажей в мире; о Сахеле Северной Африки, который столь же характерен для Туниса, как и для Алжира.

Протянувшийся между морем и Митиджей, соприкасающийся с Бузареей, которая представляет собой Центральный *CI массив в миниатюре, Алжирский Сахель чрезвычайно важен для Фаса, сельской местности в Алжире 179 . Это урбанизированная деревня, разрезанная на части владениями алжирских турок, усвоившая диалект соседнего города, — небольшой оазис посреди «кочевых» диалектов 180 , окружающих городские центры. Ухоженные, нарядные, покрытые дренажной сетью (до наших дней дошла канализация турецкой эпохи) 181 , эти миловидные холмы покрыты зеленью. Сады, которыми гордится множество средиземноморских городов, окружают своими деревьями и журчащими водами белые дома Алжира, поражая своей роскошью, которой в 1627 году восторгался португальский пленник Жуан Карвалью Машкареньяш 182 . Этот восторг был неподдельным: Алжир, город пиратов американского размаха, является также городом роскоши и искусства, проникнутым в начале XVII века итальянским влиянием. Наряду с Ливорно, развивавшимся подобным же образом, это один из богатейших городов Средиземноморья и к тому же один из наиболее склонных к расточительству.

Слишком очевидно, что эти примеры ставят перед нами проблемы, которые только на первый взгляд могут показаться простыми и достаточно частными. Недавняя работа Рене Береля о Нижнем Провансе XVII–XVIII веков 183 , проливающая на них новый свет, справедливо предостерегает нас от такого поверхностного взгляда. Более пристальное рассмотрение показывает, что мало что может сравниться по сложности и изменчивости во времени с этой хрупкой экономикой земледелия на террасах, расположившихся по склонам холмов. Полоска земли, зажатая между более или менее отстоящими друг от друга стенками, называемыми «рестанк» или чаще «ульера», становится шире или уже в зависимости от угла наклона косогора. «Виноградник располагался по краю ульеры, редкие деревья — по всей ее площади»; между виноградом и деревьями растут зерновые, овес в смеси с земляными орехами (корм для мулов) и, главным образом, овощи (чечевица, горох, бобы). Эти культуры находятся в вынужденном соперничестве друг с другом, обусловленном рыночными ценами; они конкурируют также с продукцией соседних областей, включенных в более крупные процветающие или отсталые системы хозяйства. Сельская местность вокруг Виченцы в конце XVI века, казалось, принадлежала одному владельцу, поскольку была «сплошь покрыта садами», хотя состояла из равнинных участков, долин и monti *CJ 184 . Зато сколько пустынных холмов, которые не имеет смысла подвергать rompude, расчистке 185 , было во внутренней части Нижнего Лангедока! Не покидают ли тот или иной каменистый pech *CK часто из-за того, что конъюнктура становится невыгодной? Ведь трудовые затраты на возделывание террасных культур не всегда окупаются.

Короче говоря, не стоит слишком преувеличивать важность этого мира холмов, в целом довольно немногочисленных. В Средиземноморье они зачастую обладают самыми прочно укоренившимися человеческими ресурсами, самыми устойчивыми ландшафтами, но видеть в них главную опору средиземноморской цивилизации, ее единственное творческое начало, как поступает Люсьен Ромье 186 , было бы чревато слишком смелым упрощением. Нам не следует, в свою очередь, поддаваться искушению и, увлекшись примером тосканских или лангедокских холмов, забывать ради этих ограниченных источников о других питательных началах огромного средиземноморского тела.