Фернан Бродель - Часть 1. Роль среды

За пределами этих участков все усложняется, но, как мы увидим, клубок противоречий можно распутать не столько с помощью пространственных характеристик, которым нужно отдать должное, сколько с помощью исторических образов.

В самом деле, история — замечательное подспорье для объяснений. На востоке и на юге Средиземноморский регион пережил два нашествия, по сути дела, два ряда следующих друг за другом потрясений, затронувших его вплоть до основания. Это «две зияющие раны», о которых говорит Ксавье де Планьоль: нашествия арабов начиная с VII века и нашествия турок начиная с XI века; отправной точкой последних были «холодные» пустыни Центральной Азии, они сопровождались распространением или усилением распространения верблюдов; первые начинались в «жарких пустынях» Аравии и способствовали экспансии дромадеров, даже были ее причиной 320 .

Эти два вида вьючных животных отличаются друг от друга, несмотря на явное сходство и частое их смешение. На Западе очень многие ошибались на этот счет, что, впрочем, извинительно: Савари в своем «Коммерческом словаре» (1859 г.) определяет дромадера как «вид верблюда», что совершенно неверно. Итак, это два разных животных: верблюд, родина которого Бактрия, не боится ни холода, ни высоты; дромадер, выходец из Аравии, остается детищем песчаных пустынь и жаркого пояса. Он практически не пригоден к путешествиям по горным дорогам и не выносит низких температур. Уже прохладными ночами в сахарских или аравийских пустынях хозяева заботливо прячут головы дромадеров под полой своих шатров. Гибрид верблюда и дромадера, выведенный в Туркестане около X века, имел лишь местное значение.

Важное значение для обоих животных имеет окружающая среда. Довольно широкая пограничная зона разделяет области их обитания, она простирается от линии, которую можно прочертить по южным оконечностям Загроса и Тавра (это основная граница) до условной линии, пролегающей вдоль восточного побережья Черного моря, южного побережья Каспийского моря и поворота реки Инд 321 . В очень грубом приближении этой зоной является Иранское плоскогорье, сильно промерзающее зимой. Дромадеры попадают туда, это верно, в составе многочисленных караванов, движение которых в XVI веке сосредоточивается вокруг Исфагана 322 . Дромадеры доходят даже до Индии, где они ценятся 323 так же высоко, если не выше, чем лошади, и отсюда следует, что это не совсем привычная для них местность. В действительности и анатолийские плато, и иранские нагорья являются скорее закрытыми для них, и, если арабское завоевание потерпело неудачу в Малой Азии, если арабы никогда не чувствовали себя уверенно в Персии, это следует приписывать, по большей части, как раз ограниченным возможностям дромадеров.

Во всяком случае, каждая из двух зон имела свою историю.

От Сирии до Магриба арабские завоеватели обходили стороной горные вершины. Они предоставили собственной участи эти древние внутренние горы, сухие и обращенные к пустыне, рано освоенные людьми, такие как Орес в Северной Африке; равным образом арабы обогнули безлюдные горы, граничащие с морем и благодаря изобилию осадков, покрытые густыми лесами. Эти сохранившиеся с незапамятных времен леса, которые люди всегда щадили, во время арабского завоевания служили укрытием для беженцев. В VIII–XII веках марониты и друзы обосновались в Ливане; создавая свое государство, они расчищали территорию от лесов. В Северной Африке Кабилии начинают заселяться с X и особенно с XI века, после массового притока кочевников хиляли 324 . «Бедуинизация», последовавшая за арабским нашествием, заполонила эти давно или недавно заселенные горные края, как потоп, окружая горные вершины, как море окружает острова. При этом обитатели высокогорья оказались неожиданно отрезанными от внешнего мира, благодаря чему некоторые архаичные черты образа жизни (быки как тягловая сила, земледелие в орошаемых долинах, амбары с зерном, пещерные жилища, где скучиваются люди и животные) сохранились чуть ли не до наших дней.

Появление турок с их верблюдами в горах Малой Азии и в меньшей степени на Балканах, где существует множество исключений, повлекло за собой сокрушительные, иногда необратимые перемены, но совершенно другого характера. Агрессивные кочевники при первой возможности взбирались на самый верхний этаж горного края, поднимаясь выше пределов лесного пояса. Причина заключается, возможно, в том, «что летний отдых обозначен в языке турок дорогим для них понятием «яйла», в которым образы летней прохлады, струящейся ледяной воды, роскошных пастбищ смешиваются с представлением о рае» 325 . Великое дело весной «покинуть стоянку «пирелэнди», которая стала обиталищем блох и рассадником червей», и, самое главное, стронуться с места, двинуться в путь. Турецкая пословица (в свободном переводе) говорит: «Юрюк (кочевник, путник) не обязан направляться куда-то, главное, чтобы он двигался» 326 , побуждаемый к этому скорее традицией, чем географическими предпосылками.

Богатая история этих передвижений запутанна, ее трудно разложить по полочкам: у нее есть свои ловушки; кроме того, кочевникам приходится бороться с постоянно возобновляющимся противодействием оседлых жителей; они должны преодолевать, обходить или ломать препятствия, воздвигаемые этими последними, и иногда отступать перед их безмолвным натиском. В Малой Азии в период с XIII по XV век пастухи-кочевники постепенно и последовательно вытеснялись с внутренних равнин и низменностей и были отброшены к гористым окраинам и периферийным равнинам, «почти пустынным», которые на протяжении веков оставались во власти «болезнетворного воздуха и запустения», «а летом зарастали ядовитым кустарником», — эго киликийские, памфилийские равнины, долины Меандра и Гжедиза. В XVI веке турецкое правительство не прекращало попыток приручить юрюков, т. е. сделать их оседлыми путем наделения земельными участками, при этом самых упорствующих ссылали на работы в рудники или на строительство укреплений, а также переселяли, в частности, на Кипр, принадлежавший туркам с 1572 года.

Но это была безнадежная задача. Если кочевой образ жизни угасает в западной Анатолии, то он процветает на востоке, куда прибывают кочевники из Азии, известные под общим именем «туркмены». Вплоть до наших дней туркмены перемещаются по анатолийской степи и доходят до Алеппо и Дамаска; на всем протяжении этого маршрута встает проблема их привлечения к оседлой жизни. Начиная с XVI века и еще более в следующем столетии предметом особой заботы оттоманских правителей и сборщиков податей становятся кочевники-туркмены, которые до этого, во времена великих успехов, великих завоеваний предшествующих эпох, никогда их не беспокоили. Для Порты речь идет о взимании налогов с туркмен, о наборе среди них воинов для конницы. Ожесточенная борьба с Персией влечет за собой вытеснение в Иран шиитских племен; сунниты, напротив, продвигаются на запад и пополняют ряды кочевников-юрюков. Племя, которое в 1613 году находится в области Караман, на юго-востоке от Коньи, через 70 лет оказывается в районе Кютахьи; одна группа попадает даже на остров Родос. Последняя волна: образовавшиеся на юго-востоке пустоты заполняются снова; курды, до тех пор запертые в своих горах, захватывают новые пространства. В XIX веке «благодаря им возобновляются великие миграции с севера на юг между анатолийским высокогорным плато и южными предгорьями Тавра». Это доказывает, что кочевая жизнь развивается по циклам, в которых есть неожиданные остановки, периоды застоя, плавного развития и возобновления 327 .