Юрий Андреев - Цена свободы и гармонии. Несколько штрихов к портрету греческой цивилизации

Весьма показательно, что при таком обилии информации об освоении греками стран Востока и других регионов варварской периферии свидетельств противоположного рода о посещении Греции выходцами из этих стран сохранилось в наших источниках на удивление мало. Разумеется, мы можем обойти здесь стороной такие исторические события, как две попытки персидского вторжения на Балканский полуостров в 490 и 480/79 гг. до н. э. или завоевание Греции армией Римской республики в 146 г. до н. э. В остальном мы располагаем лишь отрывочными и крайне неясными сведениями о проникновении в воды Эгейского моря финикийских мореплавателей (все они относятся к очень раннему времени — Χ, IX, может быть, VIII вв. до н. э., когда Греция еще была одним из самых глухих углов Средиземноморья), а для эллинистической эпохи сообщениями о иудейских общинах, обосновавшихся в ряде городов как азиатской, так и европейской Греции. [14] Именно к таким общинам обращался апостол Павел со своими Посланиями «К коринфянам», «К эфесянам» и т. п. Основная масса чужеземцев, побывавших в Элладе в хронологическом промежутке с VIII по III вв. до н. э., т. е. в эпоху становления и расцвета греческой цивилизации, попадала туда в качестве военнопленных и рабов. [15] К немногочисленным исключениям из этого правила может быть отнесена любопытная фигура скифского царевича и странствующего философа Анахарсиса, который, если верить дошедшей до нас полулегендарной традиции, объехал ряд греческих полисов еще в VI в. до н. э. Но это — предмет особого разговора.

В целом же это сопоставление лишний раз свидетельствует об исключительном динамизме и открытости греческого общества так же, как и о крайней инертности, статичности и замкнутости противостоящих ему варварских обществ. Следует иметь в виду и еще одно немаловажное обстоятельство. Подвижность пространственная или горизонтальная вполне естественным образом соединялась в жизни древних греков с подвижностью вертикальной, т. е. с относительной свободой перемещения по ступенькам социальной лестницы. Одно здесь плавно переходило в другое. Так человек, которому долго не везло у него на родине — где-нибудь в Афинах или Милете, мог быстро разбогатеть, поменяв место жительства, перебравшись в одну из отдаленных колоний и занявшись там, допустим, транзитной торговлей — скупкой и перепродажей хлеба, вина, рабов или каких-то других товаров, пользовавшихся повышенным спросом. Дело это было сопряжено с определенным риском, но приносило в случае удачи хороший барыш. Нажив большое состояние, такой «бизнесмен» мог стать одним из первых людей в своей колонии, но мог и вернуться назад в свое отечество, купить дом, земельный надел и пользоваться хотя бы умеренным влиянием и почетом. Конечно, сделать это удавалось далеко не каждому. Иначе в греческих полисах просто не осталось бы ни бедноты, ни простонародья: все были бы богачами и аристократами. Тем не менее в принципе путь к жизненному успеху был открыт перед любым человеком, от природы наделенным отвагой, предприимчивостью и деловой хваткой.

В связи с этим нельзя не заметить, что греки с удивительной легкостью меняли не только место жительства, но и род занятий, и источники средств существования, а вместе с ними и весь образ жизни и, наконец, социальный статус. Так Солон, человек знатного происхождения и, как все афинские аристократы, землевладелец, вынужден был заняться морской торговлей, чтобы таким способом поправить расстроенное имущественное положение своей семьи. Отец поэта Гесиода, как уже было сказано, напротив, сменил скитальческую жизнь мореплавателя и погоню за наживой на более размеренное и спокойное существование крестьянина-земледельца. Классическим образцом греческой предприимчивости и умения приспосабливаться к быстро меняющейся обстановке, находить выход из самых трудных положений может считаться жизненный путь одного из самых популярных афинских писателей IV в. до н. э. Ксенофонта. Его биография известна нам в основном по его же собственным сочинениям. Выходец из знатной и богатой семьи, Ксенофонт примерно до тридцатилетнего возраста жил в Афинах, занимаясь философией под руководством прославленного мудреца Сократа и в то же время увлекаясь охотой и верховой ездой подобно многим молодым аристократам той эпохи. Однако обстоятельства неожиданно изменились в худшую для него сторону. В 401 г. н. э. вскоре после окончания великой и страшной Пелопоннесской войны, в которой Афины потерпели сокрушительное поражение, ему пришлось покинуть родной город и променять спокойную жизнь крупного землевладельца на опасное ремесло наемного солдата. Ксенофонту удалось завербоваться на службу в армию персидского наместника Малой Азии царевича Кира Младшего, в которой было более десяти тысяч греческих наемников. Вместе с этой армией он совершил поход через внутренние области Персидской державы, позже описанный им в его «Анабазисе», побывал во многих опасных переделках и дослужился до звания стратега. Вернувшись в Грецию, он уже в качестве самостоятельного предводителя отряда наемников предлагает свои услуги спартанскому командованию в войне сначала против персов, а затем против других греческих государств, в числе которых были и его родные Афины. В благодарность за эти услуги он получает от спартанцев большой земельный надел в Элиде и около двенадцати лет живет там, мирно занимаясь сельским хозяйством и литературой. Но затем его жизненный путь снова делает резкий поворот. В Элиду вторгаются враждебные Спарте войска Беотийского союза. Как открытому приверженцу спартанцев, Ксенофонту было небезопасно оставаться в своем имении. Он вынужден был бежать в Коринф, где, по всей видимости, и окончил свои дни на положении политического изгнанника. Главная и наиболее примечательная черта этой удивительной карьеры — ясно выраженная активность и самостоятельность в выборе путей и способов устройства своего житейского благополучия в сочетании с явным недостатком нравственной щепетильности. «Человек — сам кузнец своего счастья», — эта поговорка вполне приложима к биографии Ксенофонта, как, впрочем, и к биографиям многих других замечательных людей, оставивших свой след в истории классической Греции.

Надеемся, нам удалось убедить читателя в том, что некоторые достаточно важные черты менталитета древних греков: бережливость, умеренность, изобретательность, предприимчивость, склонность к передвижениям могут быть объяснены особенностями их образа жизни, в свою очередь обусловленного природной средой их родной страны. В данном случае, по-видимому, оправдывается старая марксистская формула: «Бытие определяет сознание», хотя, конечно, далеко не все богатство духовного мира греков и их психической жизни выводится прямо и непосредственно из их бытового уклада или форм хозяйственной деятельности. Во многих случаях их сознание оказывало ощутимое обратное воздействие на их индивидуальное и общественное бытие, и это мы постараемся показать в следующих главах. Однако картина греческого образа жизни была бы далеко неполной, если бы мы обошли стороной такую важную форму человеческого общежития, как полис, в сущности являющийся тем фундаментом, на котором покоится все величественное здание греческой цивилизации.