Юрий Андреев - Цена свободы и гармонии. Несколько штрихов к портрету греческой цивилизации

Лучшей наглядной иллюстрацией к этой общей схеме развития полиса-гиганта может служить история Афинского государства. Напомним коротко о ее основных этапах. VIII в. до н. э. — необычно раннее объединение целой большой области средней Греции вокруг одного полиса Афин в результате так называемого «Тесеева синойкизма». VI в. до н. э. — становление демократической государственности в Афинах, инициированное преобразованиями Солона и Клисфена в начале и конце столетия с вклинившейся между ними «интермедией» тирании Писистрата и Писистратидов. V в. до н. э. — образование Афинской морской державы (άρχή), вобравшей в себя большую часть прибрежных и островных полисов Эгейского бассейна и примыкающих к нему районов. В самом конце V в. — распад архэ и попытка ее возрождения, хотя уже и в значительно меньших масштабах в 70—60-х гг. IV в. до н. э. Одновременно с этими событиями все более совершенствуется и усложняется политическая система афинской демократии. Растет число полноправных граждан, достигнув в годы правления Перикла (444—429 гг. до н. э.) своего «потолка» — приблизительно в 40—45 000 человек. Быстро развивается афинская экономика. В ней все более выдвигаются на первый план товарно-денежные отношения, крупномасштабная морская торговля, ремесленное производство, базирующееся на рабском труде и в значительной своей части ориентированное на экспортный сбыт своей продукции. В прямой зависимости от всех этих сдвигов увеличивается численность населения самого города Афин и усложняется его социальный состав. Во второй половине V—IV вв. до н. э. в нем проживало, согласно весьма приблизительным подсчетам современных ученых, от 300 до 400 тыс. человек. В это время, как уже было сказано, Афины были, вне всякого сомнения, самым большим из всех греческих городов.

На другом конце греческого мира — в Великой Греции — положжение, во многом сходное с Афинами, занимали Сиракузы, самый крупный и сильный из всех полисов Сицилии и южной Италии, форпост греческого влияния в Западном Средиземноморье. Подобно Афинам этот город стал центром большой военной державы, охватывавшей почти всю Сицилию, а также значительную часть южной Италии и Адриатики. Однако военное и политическое могущество Сиракуз было связано не с подъемом демократического движения, как это^было в Афинах, а с утверждением режима личной власти в типичной для Греции форме тирании. Режим этот несколько раз переживал взлеты й падения. Так было в 80—60-е гг. V в. до н. э., когда к власти в Сиракузах пришли тираны из династии Дейноменидов: Гелон и вслед за ним его брат Гиерон, затем вторично в конце V—первой половине IV вв., когда сиракузская тирания достигла своего апогея в правление Дионисия Старшего, и, наконец, еще раз на рубеже IV—III вв. при знаменитом Агафокле. Каждое новое возвышение тирании сопровождалось усилением сиракузской военной экспансии, направленной как против других греческих полисов в Сицилии и Италии, так и против Карфагена, который также пытался установить свое владычество в этом районе. При Дейноменидах и в особенности при Диониии Старшем Сиракузы, видимо, лишь немногим уступали Афинам и в богатстве, и в военном могуществе, и в численности населения. [28] Впрочем, еще и до прихода к власти Дионисия, в промежутке между двумя тираническими режимами Сиракузы были настолько сильны, что сумели положить предел распространению афинского владычества на запад, дав достойный отпор объединенным силам Афинской морской Державы во время печально знаменитой Сицилийской экспедиции 415— 413 гг. до н. э.

С известными оговорками к числу полисов-гигантов могут быть отнесены и такие государства, как Коринф, Милет, Родос, возможно, еще несколько полисов, о которых мы знаем намного меньше, чем об этих трех. В отличие от Афин и Сиракуз эти государства не создали сколько-нибудь значительных военных держав. Недостаток военного могущества они компенсировали весьма активной колониальной и торговой экспансией. Так, Коринф в течение долгого времени держал в своих руках транзитную торговлю между восточной и западной частями греческого мира. Милет до его разрушения персами в 494 г. до н. э. поддерживал тесные коммерческие связи с греческими полисами на берегах Черного моря, среди которых большинство составляли его колонии. Родос стал крупнейшим центром мировой торговли уже в эпоху эллинизма в III—II вв. до н. э. Основой его процветания была посредническая торговля хлебом с Египтом и странами Западного Средиземноморья. Во II в. годовой оборот родосской торговли составлял около 8500 серебряных талантов, [29] Талант — основная весовая единица, на которой базировались все существовавшие в Греции системы денежного чекана. Аттический талант весил 26,2 кг и равнялся 6000 серебряных драхм. что приблизительно в четыре раза превышало торговый оборот Пирея вIV в. У этих трех полисов не было такой большой территории, как у Афин и Сиракуз. Однако сами их городские центры и размерами, и численностью населения если и уступали этим двум городам, то лишь ненамного.

Т а к называемый «мальчик Критик» с афинского Акрополя. Около 480 г. до н.э.

Особое место среди крупнейших греческих государств занимает Спарта, которая с полным правом может быть названа «исключением среди исключений». Некоторыми своими чертами это государство больше напоминает один из тех рядовых полисов, каких в Греции было, как мы уже говорили, особенно много, и в то же время резко отличается от таких полисов-гигантов, как Афины, Сиракузы или Родос. Такие характерные особенности нормального полиса, как преобладание сельского хозяйства над ремеслом и торговлей, вытекающая отсюда малочисленность собственно городского населения, наконец, стремление к экономической и политической обособленности от внешнего мира, в Спарте были доведены до крайности, можно даже сказать, до абсурда. Как было уже замечено, Спарта была едва ли не единственным греческим полисом, которому удалось осуществить на практике, а не в теории идеал абсолютной самообеспеченности всем необходимым. Не нуждаясь в подвозе сырья или продовольствия и вообще ни в каких чужеземных товарах, спартанцы полностью отгородились от других греческих государств своеобразным «железным занавесом», сами почти никуда не выезжали и старались также и к себе никого не пускать без особой на то надобности.

Вместе с тем Спарта уже в очень раннее время обнаружила тенденцию к росту и расширению своей территории за счет своих ближайших соседей на юге Пелопоннеса. Уже в IX—VIII вв. до н. э. она покорила всю Лаконию от верховий реки Еврот до его впадения в море. В конце VIII—VII вв. настала очередь Мессении, отделенной от Лаконии хребтом Тайгета. Таким образом было создано самое большое по занимаемой территории из всех греческих государств, в котором активными гражданскими правами пользовалось лишь незначительное меньшинство населения, — так называемые «спартиаты». Основную же его массу составляли неполноправные периеки [30] Периеки (букв. «живущие вокруг») — жители небольших полисов, разбросанных по территории Спартанского государства. Считаясь лично свободными, были сильно урезаны в своих гражданских правах и во всем подчинялись спартанским властям. и порабощенные илоты. [31] Илоты — коренное население Лаконии и Мессении, попавшее в рабство в результате спартанского завоевания. Илоты были прикреплены к земельным наделам спартиатов и выплачивали им оброк натурой в виде регулярных отчислений от урожая. Считались государственными рабами так же, как и земля, которую они обрабатывали. Военная экспансия Спарты не исчерпала себя завоеванием Мессении. Расширяя свое влияние на Пелопоннесе, она постепенно подчинила себе большую часть государств этого большого полуострова и около середины VI в. до н. э. возглавила так называемый «Пелопоннесский союз». В начале эпохи Греко-персидских войн Спарта была признанным лидером-гегемоном среди полисов балканской Греции. Правда, вскоре после победы над персами ей пришлось уступить первенство Афинам. Однако в ходе Пелопоннесской войны (431—404 гг. до н. э.) она не только восстановила, но и значительно расширила свою гегемонию и продолжала удерживать ее вплоть до конца 70-х гг. IV в. В этот период великодержавная политика Спарты вступила в прямое противоречие с ее традиционной самоизоляцией и экономической отсталостью. Результатом этого конфликта был тяжелый внутренний кризис, который спартанское государство так и не смогло преодолеть, хотя кратковременные подъемы его могущества наблюдались еще в III и даже в начале II вв. до н. э. Пример Спарты показывает, что в особо благоприятных условиях даже крайне отсталый греческий полис с примитивной аграрной экономикой, но зато обладающий достаточно эффективной военно-политической организацией был способен не только отстоять свою независимость, но и добиться весьма значительного расширения своей территории, и даже подчинить своей власти многие другие государства. В известном смысле спартанский опыт был позднее повторен римлянами, хотя уже в иных, гораздо более широких масштабах и с более стабильными результатами.