Валетина Фролова - Ветры Босфора

Даже усы!…

Усы для Николая - не деталь обличия.

Усы - привилегия единственно военных!

«Рябчикам» - люду штатскому - усов не полагалось. Их забота стыдиться или не стыдиться голого, как пятка, пространства между носом и губами.

В громадной империи не надо было гадать, встретив на улице незнакомого или незнакомую, кто есть кто. Военный - усы. Священнослужитель - борода. Дворянка - шляпа с лентами. А уж если ты купчиха или мещанка - довольствуйся платочком.

В кабинете Николая летом всегда было прохладно, зимой холодно. Печка топила плохо. Печников, золотых дел мастеров своего дела, полон Петербург. Но царь и в лютые зимы не позволял перекладывать печь, сложенную век назад и давно требовавшую ремонта. Он любил ледяной морозный воздух столицы, любил бодрящую температуру тронного зала, любил сон в холоде. От всего этого его лицо только наливалось румянцем цвета каленого кирпича.

Канкрин, помня о зимней стылости царского кабинета, едва войдя, поднял плечи к ушам, съежился, сберегая тепло под мундиром.

- Егор Францевич! - воскликнул Николай, с укором глядя на генерал-адъютанта. - Такой день! В приемной Грейг. Наградные листы подписывать будем!

Канкрин, немец, преданный России, но так и не научившийся до конца жизни чистому русскому выговору, тронул шарф. Сказал уныло.

О горле:

- Вчера болело… - Взмолился, помолчав: - Ваше величество, батушка, разве вам лутше будет, когда софсем слягу и умру? Кто будет тогда держать в порядке русские финансы?

Русского министра финансов Европа знала так же хорошо, как хитрого австрийского канцлера Меттерниха, и не менее изворотливого главу английского кабинета лорда Пальмерстона. Россия вывозила в Европу хлеб. Много хлеба. Рубль шел по курсу выше al pari , - то есть выше означенного на нем номинала. На иностранных биржах за русскую ассигнацию доплачивали изрядный лаж, - опять-таки куш сверх номинала.

Николай посмотрел-посмотрел на генерала и махнул рукой. Показал головой на кресло, - садись, Егор Францевич.

Канкрин сел все с тем же унылым видом. Выложил папки с бумагами. Цифры, цифры, цифры, биржевые сводки. Это ж только в начале войны, батушка, доставка провианта к румелийским и абхазским берегам полтора миллиона стоила! Деньги - вода, открой шлюз - текут. А таких денег не бывает, каких нельзя спустить. Франк толстеет. Фунты тяжелеют. За два последних месяца лаж на русские ассигнации и в Париже, и в Лондоне меньше стал. Думать, батушка, пора, думать!

Николай улыбнулся.

- Стареешь, Егор Францевич. Жадный становишься. Государство богатеет не тем, что не тратит, а тем, что обретает. Погоди, свернем в бараний рог Махмудку, все потраченное возместим.

Канкрин посмотрел на Николая снизу, - сухонькое личико едва не на столешнице. Чем меньше с годами становился Канкрин, тем огромнее водружал себе на нос очки. Глаза теряли зоркость. Болели часто.

Николай понял его молчание: а ну как не свернем? Первая разве война с турками?

Нет, война была не первой.

- Свернем! - с настроением уверил Николай Канкрина. - Чего убоимся? Расходов, говоришь? Не убоимся. Вон как хорошо с Анапой получилось! - Осенил себя крестом, поднял глаза к потолку. - Господь наш! Избавитель наш! Да воскреснешь в воинах своих и да расточатся врази твои!

С Анапы больше разбоев и набегов на русские города, на русские села не будет.

Канкрин все смотрел снизу и молчал.

- Да ты с чем пришел, Егор Францевич? - перебил сам себя

Николай.

- Новость тебе, батушка, одну принес. Не услышишь вовремя, -

Грейгу малую награду дашь. А он большой стоит.

- Н-ну? - забеспокоился Николай.

- Ваше величество, - проговорил Канкрин, - есть сведения, что англичане становятся совсем ненадежными. Готовят фрегат, собираются без всякого спросу зайти в Черное море. Нас спрашивать не хотят, а с Махмудом столковываются.

- Так…

Политические союзы - браки… Те же браки по расчету, что браки между царствующими династиями. Брак России и Англии распадается…

- Лейтенант Слэд, человек лорда Стрэтфорда, в Стамбуле. Его видели переодетым. Он брит, как турок. И в феске. Торчит в кофейнях, курит самсунский табак, пьет из пиалы. Столковывается, с кем надо. Говорит: Анапу русские взяли - Анапу оставят. По условиям мирного договора. С России куруров хватит.

Николай побледнел.

Стрэтфорд… Стрэтфорд-Каннинг - двоюродный брат умершего год назад премьера Британии Джоржа Каннинга. Дипломат, со страстью отдающийся шпионажу во имя национальных интересов Англии. И его

любимец лейтенант Слэд…

Спасибо, Егор Францевич! Да, это так. Чтобы выиграть морское сражение, надобны видные адмиралы; а для того, чтобы проиграть, достаточно невидимых шпионов.

Николай оставил стол и прошел по кабинету от стены до своей солдатской койки, от койки до стены, - что всегда служило признаком сильного раздражения. Канкрин, не поворачивая шеи, водил глазами вслед.

- Вовремя, Егор Францевич! Вовремя… «Куруров хватит…» Они с Россией - как с дурочкой, с собой - как с умниками.

Курур - откуп.

Откупы, дань, брали некогда татары с русских городов.

Шли века. В разных странах дань называлась по-разному. Суть ее не менялась, - откуп.

Англия с земель Вест-Индии берет свою дань, «самсари».

Эта дань и поныне в британской казне, в ее хранилищах. Знаменитые алмазы. Библиотеки. Картины.

Брала «куруры» с побежденных и Россия. С Персии. С Турции. Взяв, выводила войска.

Таковы были нравы.

Позже все стало проще. Завоеватель грабил завоеванную территорию, увозил, что мог. Так в Великую Отечественную войну исчезла янтарная комната. Затерялись следы многих сокровищ.

Николай проницательнейше взглянул на Канкрина.

- Ты, Егор Францевич, вот что. Саму мысль, что куруром за Анапу казну пополнишь, выбрось! - Рассердился. Походил еще. - Вот возьму Царьград. А вместе с ним их помойку, Умрани [11]. Я им их свалку сам швырну в курур… Анапу - нет! Без Анапы спокойной торговли на Черном море не иметь. Покоя нашим городам не будет.

Николай наконец понял причину недовольства, мутившего с утра. Победа над Анапой - это хорошо. Но нужна победа такого грому, чтобы вразумить англичан: Черное море мы делим с турками. Третий - уйди. Третий - лишний.

Нужна победа такого грому, какую учинил Лазарев при Наварине.

Способен ли на такую Грейг?

Подошел к столу. Позвонил. Адъютанту:

- Просить Грейга.

Канкрину:

- Оставайся, Егор Францевич, отобедаешь с нами. Ты мне нужен при разговоре.

Столовая - в соседней зале. Через боковую дверь видно было, челядь накрывала стол. Вносили ведерки со льдом. Из них стволами тяжелых мортир выглядывали горлышки винных бутылок. (Бедный Егор Францевич! Его ангина - особа такого темперамента, что может вспыхнуть от одного взгляда министра на лед!)