Николай Кедров - Лапти сталинизма

Перечисляя проступки, негативно сказывающиеся на профессиональной деятельности работников сельсоветов, крестьяне прежде всего указывали пьянство. В 1930 году жители Нижне-Матигорского сельсовета Холмогорского района в своем письме в рабоче-крестьянскую инспекцию весьма показательно, хоть и тенденциозно, описывали алкогольные «достижения» местных чиновников. «Теперь опишем кто служит у нас в сельсовете, как они себя ведут и как раскулачивали. Председателем в настоящее время служит Фролов Сергей Константинович бедняк, это хорошо, но что он за бедняк, очень любит выпить, а голова у него безумна. Спросишь у него, что такое председатель или что такое комсомолец, и мы ручаемся, что ему не ответить. Секретарь Онегин Борис Яковлевич бедняк, комсомолец, сын бывшего подрядчика, который имел свой очень хороший дом в городе Луге <���…> Очень крупный пьяница, по улицам валяется, даже напивается до такой степени, что приходится отваживать. Члены с/совета Шабунин Клавдий Яковлевич, сын бывшего попа, учившийся в духовной семинарии, выпить любит <���…> Есть у нас в сельсовете еще уполномоченный РИКа Клепин, партиец, крупный пьяница еще другие <���…> Наотбирали кулацких коней, гоняют их сколько им вздумается. За вином ездят в Хол-могоры за 5 верст каждый день в обязательном порядке» [369]. Похоже, что в деле ликвидации спиртных запасов этот сельсовет мог претендовать на очень высокие показатели. О пьянстве местного руководства писал и колхозник Воробьев из Чебсарского района: «В с/совете все пьянствуют и председатель и секретарь и в особенности счетовод, который даже потерял портфель». Портфель в данном случае, вероятно, следует рассматривать как своеобразный атрибут властного статуса, и его утрата в глазах населения означала примерно то же, как если бы кто-нибудь из руководства страны потерял государственную печать [370]. Вообще пьянство было общей болезнью служащих низового соваппарата. Вопрос в том, насколько это явление расходилось с общими нормами жизни крестьянского социума? Разумеется, трезвость представителя власти оценивалась крестьянами с неподдельным восхищением. Так, при обсуждении в ходе чистки соваппарата личности председателя Веркольского сельсовета Д. Д. Ставрова первый же выступавший отметил: «…наш председатель всегда трезвый». Дальнейшее обсуждение показало, правда, что трезвым он бывал далеко не всегда, однако, вероятно, все же отличался от многих своих коллег меньшим пристрастием к спиртному, что крестьяне оценивали однозначно положительно [371]. Вместе с тем обращает на себя внимание то, что пьянство в целом, в ситуации иной нежели составление жалобы во властные структуры, где требовалось акцентировать внимание на отрицательных качествах служащих соваппарата, далеко не всегда расценивалось крестьянами как очевидное зло. На обсуждении служащего Еркомского сельсовета Г. К. Жигалова, который, по слухам, однажды будучи пьяным даже ходил покушаться на своих непосредственных руководителей — председателя и секретаря с/совета, один из выступавших говорил: «Здорово выпивает, но плохих сторон не вижу» [372]. Видимо, без особой необходимости у крестьян не было желания обвинять местных представителей власти в том, в чем многие из них сами были грешны. Крестьянские жалобы в этом отношении уже изначально ориентировались на суровую реакцию власти, со стороны которой пьянство совслужащих жестко осуждалось.

Еще один порок работников сельсоветов, о котором нередко упоминали крестьяне, — это корыстное использование служебного положения в своих целях. Порою даже участие низовых чиновников в самых что ни на есть антикрестьянских по своей природе акциях трактовалось жителями села как способ развития своего личного хозяйства. Например, среди жителей Дмитревского с/совета Сухонского района бытовало мнение, что председатель сельсовета А. Контяев занимался организацией колхоза с целью построить смолокуренный завод и заниматься на этой основе индивидуальной коммерческой деятельностью [373]. Однако наиболее часто встречающийся упрек — это присвоение представителями власти имущества, изъятого в ходе коллективизации или других административных акций. Весьма колоритно эту ситуацию описал А. Демашов из деревни Кобелиха Харовского района. В частности, он рассказывал следующее: «Председатель Мурашкин отбирал у кулаков яйца и масло и брал их себе и жарил в сельсовете селянки из яиц и масла. Крестьяне все это знают и спросили, куда дели масло, Мурашкин сказал, что отдали в больницу, а в больнице сказали, что не получали. Да еще когда продавались вещи, отобранные у кулаков, то все хорошие вещи скупила сторожиха из сельсовета, купила одних самоваров три или четыре штуки. За торги эта сторожиха купила больше чем на шестьсот рублей, и все удивляются, откуда у нее деньги, когда получает 18 рублей. И все думают, что все это получается председателю Мурашкину или для спекуляции…» [374]Автор письма рисует яркий образ подлинного мироеда (в отличие от кулаков, к которым обычно относили эту дефиницию), который прямо на месте службы практически на глазах своих односельчан поедает незаконно присвоенные им продукты. Упоминания о присвоении чужого имущества представителями власти в других письмах возможно менее ярки, но зато не менее конкретны. О фактах подобного рода писали в своих обращениях во власть жители Нижне-Матигорского сельсовета Холмогорского района, В. В. Попов из Вымского с/совета Лальского района, Е. А. и А. И. Булины из деревни Шесто-во Сокольского района, Н. В. и Г. В. Шкутовы из деревни Семеново Сокольского района и др. жалобщики [375].

«Перевыполнение», или излишне ревностное, выполнение своих служебных обязанностей служащими сельсоветов в крестьянской молве касалось не только сферы имущественных отношений, но порой затрагивало интимную жизнь местных чиновников. Об одном из председателей Паниловского сельсовета Холмогорского района ходили слухи о том, что он не только присвоил часть изъятого у «местных мироедов» имущества, но и оставил у себя в доме в качестве прислуги невестку одного из раскулаченных мужиков, а впоследствии «завел с ней тесную связь» [376]. О председателе другого сельсовета этого же района рассказывали, что он окружил себя целой плеядой фавориток, которым за услуги сексуального свойства оказывал покровительство в различного рода вопросах (отдавал «кулацкое» имущество, выдавал справки, списывал недоимки по налогообложению) [377]. Интересно, что наличие властного статуса, с точки зрения крестьян, открывало возможность перед женщиной решить проблему замужества. В частности, один из корреспондентов крайкома ВКП(б) рассказывал о том, что председатель Шиняковского сельсовета Грязовецкого района Смирнова сроднилась таким путем с местными кулаками. Недоумение автора письма вызывала разница в возрасте этой семейной пары. «Ввиду замужества Смирнова уже сделалась родней бывшего арендатора, последние еще живы. Далее тов. Иванов [имеется в виду адресат письма — первый секретарь Крайкома ВКП(б) В. И. Иванов. — Н. К. ] для меня подозрительно — 20-летний юноша взял жену 40 лет, мне думается тут чем-то пахнет» [378], — писал анонимный автор.