Андрей Франц - Беспредел и Тирания. Историко-политические этюды о преступлении и наказании

В 990 году, — рассказывает нам французский историк, — епископ Ги Анжуйский созвал в Ле-Пюи нескольких прелатов южных провинций. Результатом этой встречи явилось очень важное обращение, адресованное всем добрым христианам и сынам Церкви:

"Пусть отныне во всех епископствах и графствах никто не врывается силою в церкви; пусть никто не угоняет коней, не крадет птицу, быков, коров, ослов и ослиц с их ношей, баранов, как и свиней. Пусть никто не уводит людей на строительство или осаду замков, если эти люди не живут на принадлежащей ему земле, в его вотчине, в его бенефиции. Пусть духовные лица не носят мирского оружия, пусть никто не причиняет вреда монахам или их товарищам, путешествующим безоружными. Пусть только епископы и архидиаконы, которым не выплатили подати, имеют на это право. Пусть никто не задерживает крестьянина или крестьянку, чтобы принудить их заплатить выкуп" [211].

Документ этот заставляет задуматься о том, во что превратило славное рыцарство жизнь нормальных людей, коли были выставлены такие интересные требования. И если даже оставить в стороне подозрения, будто лучшие люди вооруженной рукой угоняли коней, крали птицу, быков, коров, ослов и ослиц с их ношей, то оставшиеся пункты также навевают грусть.

— Врывались силою в церкви?

— Врывались!

— Уводили людей на строительство или осаду замков?

— Уводили!

— Задерживали крестьян с крестьянками, чтобы принудить их заплатить выкуп?

— Задерживали!

Скорее всего, в этом призыве были перечислены далеко не все развлечения лучших людей . Но, как бы то ни было, организационное начало движению Мира Божия было положено.

Всех верующих призывали собраться на специальную ассамблею в середине октября, для того чтобы пообещать не нарушать эти запреты. Впрочем, по свидетельству очевидцев, присутствующие не продемонстрировали ожидаемого от них энтузиазма. И лишь наличие войск двоих племянников епископа подтолкнуло их к тому, чтобы решиться дать требуемое обещание.

Однако, в том и заключалась неведомая для мирских владык сила Церкви, что она была способна, во-первых, к проведению долгосрочных — на многие десятилетия вперед — операций. А во-вторых, к спокойному и методичному наращиванию усилий в выбранном направлении, начиная с малого и достигая к финалу удивительной мощи.

Если ассамблея в Ле-Пюи насчитывала всего лишь несколько прелатов, то через два года уже более крупная ассамблея собирается в Шарру, в Пуату. И вновь созванные по инициативе целого ряда епископов рыцари приносят клятвы больше не нападать на "бедных" под угрозой церковных санкций. А через тридцать с лишним лет мы можем наблюдать, как Роберт Благочестивый созывает в 1024 году уже всеобщую ассамблею, на которую собираются священники, аббаты, сеньоры, крестьяне со всей Франции.

Ассамблеи "Божьего мира" теперь проводятся в Орлеане и Вердене-на-Соне уже регулярно. Более того, движение идет в регионы. Кроме "общефранцузских ассамблей" аналогичные мероприятия проводятся теперь в разных районах королевства. "Почти каждый диоцез, — пишет Эдмон Поньон, — провел свою ассамблею" [212].

Договора, заключавшиеся на этих ассамблеях, сильно отличались друг от друга в деталях. Однако, все они стремились ограничить войны как в плане числа втягиваемых в них людей, так и в плане времени. "Мир Господень" обязывал воюющие стороны щадить бедняков, слабых, женщин, людей Церкви и их имущество; "Перемирие во имя Бога" запрещало военные столкновения с пятницы по воскресенье, в Великий пост и некоторые другие литургические периоды.

В 1054 году Собор в Норбонне составляет исчерпывающий перечень запретных для ведения военных действий дней. Иначе говоря, если раньше война была исключительно предметом естественного права любого сеньора, то теперь ведение войны вводится уже в область канонического, церковного права . Появляется представление о "законных" и "незаконных" войнах. И самое главное, еще раз подтверждается недопустимость убийства христианами друг друга. "Да не убьет один христианин другого христианина, ибо тот, кто убивает христианина, несомненно, проливает кровь Христа" [213].

Наконец, Церковь начинает формировать базу для моральной систематизации войны. Начинается анализ военных действий с точки зрения их "справедливости" — "несправедливости".

Святой Августин, епископ Гиппона [214]: "Справедливыми называют войны, каковые мстят за несправедливости, когда народ или государство, с которым предстоит воевать, не стали карать своих за причиненное ими зло или возвращать то, что было похищено посредством таковых несправедливостей".

Исидор Севильский: "Справедлива та война, которую ведут после предупреждения, с целью вернуть свое добро или изгнать врагов" [215].

Декрет Грациана от 1150 г.: "Война справедлива, если ее ведут с честными намерениями, под руководством законной власти и в оборонительных целях либо с целью вернуть несправедливо захваченное добро" [216].

Итак, на войну и воинствующих сеньоров наложены как правовые, так и моральные ограничения. В силах ли человеческих сделать нечто большее? Еще как в силах! Вы плохо знаете Святую Церковь, если полагаете, будто она остановится на таких мелочах. Ее планы и возможности оказались куда как более солидны и интересны…

С самого утра, 26 ноября 1095 года на равнине у Клермона [217] воцарилось небывалое оживление. Давно прошел слух, что после закрытия созванного в этом городе церковного собора римский Папа произнесет перед народом очень важную речь. Собор открылся 18 ноября и его заседания продолжались уже целую неделю. Всю эту неделю к Клермону стекались толпы людей самого разного звания. Всех их вела надежда воочию увидеть и услышать главу Апостольского Престола и наместника Христа на Земле.

К помосту, сооруженному для понтифика еще накануне славного дня, собралась огромная масса людей. Сотни рыцарей и владетельных сеньоров. Тысячи монахов и священников, съехавшихся из монастырей и приходов едва ли не всей Франции. Десятки тысяч простолюдинов из окрестных селений. Все они ждали появления преемника св. Петра, как дети ждут чудес в новогоднюю ночь.

И вот зазвонили церковные колокола Клермона. Под их звон из ворот города выступила процессия высших сановников католической апостольской церкви. В высокой тиаре и белом облачении — сам Папа. За ним четырнадцать архиепископов в парадных одеждах. Далее на небольшом отдалении двести двадцать пять епископов и сто настоятелей крупнейших христианских монастырей. Гомон толпы превращается в рев, тысячи людей падают на колени и молят о благословении. Но вот Папа всходит на помост и воздевает руку, прося тишины. Людское море медленно стихает, и Урбан II начинает говорить.