Андрей Франц - Беспредел и Тирания. Историко-политические этюды о преступлении и наказании

Ничуть не сомневаясь в дарованиях французской аристократии, я уверен, что, в конце концов, они сумели бы придумать что-нибудь не менее креативное, чем потасовка Йорков и Ланкастеров в Англии.

Точно, так бы и было! Если бы не пришел Он!

Если попытаться отследить первую непроизвольную реакцию любого более или менее образованного человека на словосочетание "французский абсолютизм", то с большим отрывом от всех остальных последуют три ассоциации:

1. Людовик XIV;

2. "Король-солнце";

3. Государство — это Я!

И это, в общем, правильные ассоциации. Людовик XIV действительно стал символом французского абсолютизма. А шире — символом абсолютной монархии как таковой. Но они не учитывают одного важного факта. Король-Солнце, при всей своей личностной неординарности, лишь пожинал плоды абсолютной монархии. Посеяны же они были совсем другим человеком. Его имя — Людовик XI [234].

Именно Людовик XI стал примером для подражания и политическим наставником Короля-Солнца. "Наставления", написанные Людовиком XI для своего сына, дофина Карла, затем было специально переиздано и, вместе с составленной в 1689 "Историей Людовика XI" [235], стало настольной книгой Людовика XIV. Именно по этим двум книгам учился он искусству абсолютной власти.

Итак, Людовик XI. Именно этот король — сын Карла VII, победителя англичан, завершившего Столетнюю войну — заложил основы первого европейского Левиафана. Государства, обладающего силой и властью, достаточной для обуздания аристократии. Именно Людовик XI, задолго до Короля-Солнца, сказал: "Это я — Франция!".

Был ли наш герой нравственным человеком? Нет, он не был нравственным человеком. Современники называли его L’universelle aragnee, Всемирный паук , и он на все сто процентов соответствовал этому мрачному титулу. Короля обвиняли в двух — правда, не доказанных — покушениях на родного отца. По уверениям некоторых, его отец, Карл VII "умер от голода: он отказывался принимать пищу, опасаясь отравы от сына" [236]. Все тот же Людовик XI руководил дворянским вооруженным мятежом [237] против венценосного родителя.

В одном из писем он рассказывает, зубоскаля, как велел обезглавить изменившего ему парламентского советника, адвоката Ударта де Бюсси. "А для того, чтобы его голову можно было сразу узнать, — пишет король, — я велел нарядить ее в меховой колпак, и она находится сейчас на Хесденском рынке, где он председательствует" [238].

Казематы и пыточные замка Лош, превращенного им в королевскую тюрьму, приводили в содрогание современников, чья нервная система была, в общем, вполне закалена видами пыток и казней. Но устроенные там Людовиком клетки, где заключенные без единого луча света томились годами, не имея возможности разогнуться во весь рост, приводили в ужас даже их. Человек, неоднократно предававший своих союзников и столь же легко ожидавший предательства от них — нет, Людовик XI был кто угодно, но только не нравственный человек.

Это, если смотреть с одной стороны. Ну, типичный тиран , можно даже сказать — деспот! Теперь взглянем на венценосный профиль с другой стороны.

У русскоязычных исследователей истории Франции Людовик XI получает неофициальный титул "собирателя земель". Аналогия понятна. И она, кстати, совершенно справедлива. Его отец Карл VII в результате победоносной, завершающей части Столетней войны присоединил к французской короне земли Нормандии. А питающий инстинктивное отвращение к войне Людовик XI прирастил королевский домен намного большими территориями. Сделками, договорами, дипломатическими интригами, деньгами он приобретает Руссильон, Сердань, Артуа, Пикардию, Анжу, Мен, Прованс, Бретань… — в общем счете четырнадцать феодальных владений присоединены им к королевскому домену. Фактически, Французское королевство в том виде, в каком мы его знаем — это результат трудов именно Людовика XI.

За год до вступления нашего героя на престол, в 1460 году основной налог государства составлял 1 млн. 200 тыс. ливров в год. А в 1483 году, в год смерти Людовика доход государства вырос более чем втрое и составлял уже более 4 млн. ливров в год. Да, это результат и увеличения количества подданных, и упорядочения системы налогообложения. Но это еще и результат общего обогащения населения Франции в целом.

Именно Людовик XI стоит у истоков французской торгово-промышленной революции. Приглашенные лично им мастера из Италии, Греции, Германии и других стран закладывают во Франции основы шёлковой промышленности, горнорудного дела, печатного дела и т. д. Производство шелка в Туре и Лионе начинает очень скоро конкурировать со знаменитыми итальянскими производителями. В 1470 году в Париже и в 1473 году в Лионе открываются первые французские типографии. Страну охватывает книгоиздательский бум. При Людовике XI во Франции начинается серьезное дорожное строительство. Наконец, учреждение новых национальных и региональных ярмарок дает новые импульсы развития экономике страны.

Именно при Людовике XI возрождается национальная почтовая служба. Один из образованнейших людей своего времени, Людовик покровительствует наукам и искусствам, особенно медицине и хирургии. Хотя и не королевское это дело, но именно он реорганизует медицинский факультет в Парижском университете. Наконец, французские литературоведы считают его одним из основоположников жанра французской новеллистики.

Так кто же он, первый из созидателей европейского Левиафана? Какие уроки д о лжно извлечь из его деятельности? Являются ли методы его властвования уникальными, производными исключительно от его личности и личной судьбы? Или же они универсальны и вытекают из общих задач любой тирании , связанных с обузданием власти лучших людей ?

Давайте разбираться.

В самом начале своего правления Людовик терпит военное поражение от объединенного войска лидеров феодальной знати, составивших так называемую Лигу общественного блага [239]. Девизом лиги было: "Против тирании короля!" Проиграв на полях сражений, Людовик довольно быстро разваливает Лигу путем дипломатических интриг, сталкивания лигеров лбами, путем небольших и впоследствии наверстываемых территориальных уступок, путем финансового подкупа и т. д. Но нам важно другое. Был ли Людовик XI тираном?

Разумеется, был!

Его главной и единственной страстью была воля к власти. Все остальное — лишь производные от этой могучей личностной доминанты. Иной человек и не смог бы избрать своим жизненным стержнем и ориентиром — идею единоличного правления. Это именно тот человеческий тип, что мы встречаем в греческих тиранах V–II веков до нашей эры. Такими же были римские диктаторы поздней Республики, начиная от Гая Гракха и заканчивая Юлием Цезарем. Или даже — Октавианом Августом, первым принцепсом грядущей Империи.