Нина Быстрова - «Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

В соответствии с договором о перемирии между Германией и ее противниками и согласно ст. 259 (абзац 3) Версальского договора, Германия обязалась передать и фактически передала державам Антанты все платежи золотом, бумажными деньгами и товарами, полученными от России по Брестскому и дополнительным к нему договорам.

В связи с этим возникал вопрос: могла ли Россия в своих будущих расчетах с бывшими союзниками засчитать полученное последними от Германии русские ценности? С формальной стороны право собственности на эти ценности в момент их перехода от Германии к державам Согласия принадлежало уже не России, а Германии. Но с другой стороны, основанием для требования этих ценностей со стороны стран Согласия послужили не общие принципы об обязанностях Германии к «возмещениям и восстановлениям», которые легли в основу экономической части Версальского договора, а точка зрения, получившая отражение в договоре, на особое отношение между Россией и Германией в силу заключения Версальского договора.

Согласно общим определениям Версальского договора, изложенным в его VIII части, на Германию возлагались обязанности по восстановлению разрушений и возмещению убытков, причиненных ее войсками в Бельгии, Франции и других государствах. Сумма платежей не была установлена договором. Эта обязанность, как сообщалось выше, была возложена на особую Комиссию, которая в мае 1921 г., то есть почти через 2 года после подписания Версальского договора, предъявила Германии счет, исключив различные платежи деньгами и натурой (железнодорожным имуществом, аэропланами, кораблями и пр.), которые Германия предоставляла государствам Антанты, но при этом не были зачтены ни русское золото, ни деньги, внесенные Россией Германии по Брестскому договору и переданные последней своим противникам. На каком же «правовом титуле» союзники получили от Германии золото, переданное Россией во исполнение Брестского и Берлинского договоров 1918 г.?

Позиция, изложенная в Версальском мирном договоре на взаимоотношения России и Германии, нашедшая свое отражение в ст. 116 (абзац 3), сводилась к тому, что Россия, как страна, понесшая большие жертвы в мировой войне и способствовавшая общей победе союзников, не только не должна давать что-либо Германии, но и имеет право на возмещение ею своих убытков. В связи с этим, полученные союзниками от Германии платежи России по Брестскому договору, «не зачтены в счет долговых обязательств Германии, а только и могли быть получены для России и записаны в кредит ее счета. Вследствие этого и вопрос о закономерности зачета этих ценностей при будущих расчетах между Россией и ее бывшими союзниками решался сам собой в положительном смысле», по мнению экспертов НКИД [584] Там же. Л. 7. . Они признали положительным тезис, вытекавший из абзаца 2 ст. 116, что отмена Брестского и дополнительных договоров не означала возобновления состояния войны между контрагентами этих договоров. Провозглашение ст. 1 Брестского договора, прекращение состояния войны между Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией, с одной стороны, и Россией, с другой, не могло считаться отмененным ни резолюцией ВЦИК об отмене Брестского договора, ни абзацем 2 ст. 116 Версальского Договора. То и другое положение лишь привели к освобождению всех участников Брестского договора и дополнительных к нему соглашений от прав и обязанностей, установленных этим договором и соглашениями [585] Там же. .

Следует отметить, что ст. 116 не лишала Германию права после вступления в силу Версальского договора заключать с Россией и с государствами, возникшими на территории бывшей Российской империи, новые как политические, так и торговые договоры. Позднее эти положения были подтверждены Русско-германским соглашением от 5 мая 1921 г., носившем, в основном, торговый характер, но не лишенном и политического характера. В нем отмечалось, что между Россией и Германией еще до 19 марта 1920 г. был заключен договор об обмене пленными (в России официально не опубликованный). Однако в этих договорах ничего не говорилось о восстановлении мира между Россией и Германией и о признании Германией де-юре советского правительства. Предполагалось, что как прекращение состояния войны между ними, так и признание де-юре советского правительства, произошли в силу Брестского договора; разрыв же дипломатических отношений между обоими государствами 5 ноября 1918 г. не прекратил ни состояния мира, ни признания Германией российского советского правительства.

Официальная пресса, анализируя статьи Версальского договора, возвращалась к Брестскому договору, указывая, что выраженное в ст. 116 волеизъявление Германии об отказе от Брестского и дополнительных договоров, последовало лишь в отношении союзных держав, но не в отношении России, то есть Россия не могла ссылаться на волеизъявление Германии до тех пор, пока формально не примкнет к Версальскому договору. Присоединение России к Версальскому договору могло произойти лишь с помощью формального договора между Россией и ее бывшими союзниками. До того времени, если бы Германия и потребовала от России своих прав по Брестскому договору, возражать против этого могли бы только державы Антанты, но не Россия, в отношении которой Германия никогда от своих прав не отказывалась. Но если бы державы Антанты не возражали против претензий Германии и молчаливо или в силу особого соглашения отказались от своих прав, вытекавших из ст. 116, и Версальского договора, то Россия юридически не могла бы отказаться от своих обязанностей по Брестскому договору, действие которого было лишь приостановлено 5 ноября 1918 г., но не отменено.

Абзац 3 ст. 116, согласно которой Россия эвентуально могла получить от Германии возмещение, «является договором в пользу третьего лица, в котором это третье лицо, в пользу которого устанавливаются права, не участвовало. Согласно юридической природе этого договора, определенные права устанавливаются только в пользу России, а не в пользу противников Германии по Версальскому договору, поэтому требовать и добиваться реализации этих прав может только Россия, а не союзные и дружественные Державы» [586] Там же. Л. 8. .

Каково политическое значение этого договора и какие цели он преследовал?

Советское правительство неоднократно высказывало свое отрицательное отношение к Версальскому договору, характеризуя его как грубое насилие над Германией, имевшее целью поработить ее народные массы в пользу капиталистических вожделений стран Согласия. Уже по одним этим причинам советские руководители никогда не стали бы предъявлять к Германии каких бы то ни было требований на основании Версальского договора, считали эксперты. Но независимо от этого условием для возбуждения претензий, основанных на абзаце 3 ст. 116 Версальского договора, являлось предварительное присоединение к нему России или по крайней мере к ст. 116 этого Договора.