Нина Быстрова - «Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

Английская дипломатия прилагала большие усилия, чтобы переманить на свою сторону Италию, которая решила с самого начала Парижской конференции не придерживаться «грандиозных схем» и больше думать о собственных национальных интересах: австрийской территории, получении новых городов-портов на Адриатике, усилении в собственном регионе. Итальянцы практически не интересовались проектом международной организации, все, что им было нужно, — благоприятные для них границы на севере и северо-востоке. Особый интерес они проявляли к порту Фиуме. Принцип национального самоопределения их интересовал в меньшей степени: Рим желал получить земли, где большинство населения не были итальянцами. 22 апреля 1919 г. итальянская делегация покинула переговоры.

Англичане думали об укреплении единства империи, получении германских колоний, но прежде всего их интересовало создание в Европе прочного баланса сил, при котором ни Германия, ни Франция не были бы региональными гегемонами. Великобритания была заинтересована и в том, чтобы на востоке Европы не было сильного государства, с интересами которого пришлось бы считаться. Наиболее активными сторонниками жесткой политической линии в отношении Советской России были У. Черчилль, министр колоний А. Милнер и Дж. Керзон. Франция желала вернуть капиталовложения, утраченные ею вследствие большевистской экспроприации и отказа Советской республики от финансовых обязательств, а также предотвратить сближение последней с Германией.

Однако собравшиеся в Париже в начале 1919 г. государственные деятели были весьма обеспокоены тем, будет ли вообще в России единое правительство. Из-за того, что враждующие российские стороны не могли сами разобраться между собой, союзники решили договариваться с Москвой.

Франция отказалась предоставить в Париже гостеприимство предложенной Ллойд Джорджем (с согласия В. Вильсона) конференции с участием противоборствующих в Гражданской войне в России сил; ее проведение назначили на Принцевых островах, неподалеку от Константинополя. Любопытный штрих: высланный в январе 1929 г. из СССР Л. Троцкий жил именно на Принцевых островах.

Москва, как известно, приняла приглашение, но из-за отказа лидеров Белого движения конференция не состоялась. Видимо, зависевшие от союзников белые сделали это не без их помощи, особенно учитывая позицию французского правительства, выступавшего против встречи на Принцевых островах. Черчилль, занимавший в то время пост военного министра, обещал военную поддержку независимо от того, явятся белые на переговоры или нет. Вильсон, при молчаливом содействии Ллойд Джорджа, попытался наладить прямой контакт с Москвой, послав с секретной миссией Уильяма Буллита, в то время сотрудника американской разведывательной службы в Париже, который в 1933 г. стал первым американским послом в СССР. 14 марта 1919 г. Буллиту был вручен список условий, при соблюдении которых советское правительство было готово заключить мир с белыми; самым значимым было условие немедленно прекратить помощь Белому движению. Но миссия Буллита стараниями французской оппозиции и опасениями Ллойд Джорджа была сведена на нет.

В направленном 31 января 1919 г. Г. В. Чичериным С. Пишону сообщении [613] АВП РФ. Ф. 136. Оп. 3. Д. 16. П. 2. Л. 13. по поводу созыва конференции представителей «всех русских правительств» на Принцевых островах было упомянуто полученное 29 января краткое изложение беседы В. А. Маклакова с представителями американской прессы, в котором отмечалось, что в ответ на приглашение на мирную конференцию Чичерин запросил «гарантии и уточнения». Нарком выразил удивление по поводу подобного утверждения, так как ему был известен по этому вопросу лишь один подписанный им документ — радиограмма, направленная 24 января российскому дипломатическому представителю в Стокгольме В. В. Воровскому и переданная в Париж газете Le Populaire. В ней Чичерин просил Воровского представить ему точные сведения о «так называемом приглашении», о котором его не информировали и о котором ему было известно только по сообщениям в печати; Чичерин также просил Le Populaire прислать ему сведения по этому вопросу. «Мне неизвестно, — писал Чичерин, — каким образом, через газету “Попюлер” или из каких-либо других источников, господин Маклаков узнал об этом документе, который не предназначался ни для него, ни для французского правительства. Во всяком случае он толковал его слишком вольно, так как просьба дать “гарантии и уточнения” могла быть направлена мною только французскому правительству и только в связи с дипломатическим документом, который я получил бы от него». «Между тем, до сегодняшнего дня, 31 января, я не получал от этого правительства никакого официального документа, — продолжал Чичерин. — Я не мог не только предъявлять какое-либо требование, но и что-либо отвечать в связи с приглашением “всем русским правительствам”, которого я не получал» [614] Там же. .

В упомянутой Г. В. Чичериным телеграмме В. В. Воровскому 24 января 1919 г. была изложена просьба прислать всю информацию по вопросу конференции на Принцевых островах в Мраморном море. Между тем в этой телеграмме сообщалось, что выбор отдаленного от европейских политических центров уединенного острова в качестве места для конференции может иметь целью только окружение ее непроницаемой тайной или создание ей искусственной и пристрастной гласности, так как выбор сторон, которым было разрешено участвовать в этой конференции, целиком находился в руках держав Антанты. «Конференция, проведенная в подобных условиях, никоим образом не может привести к успокоению ни в России, ни в сознательной части рабочего класса других стран; следовательно, сообщение о подобном решении держав Антанты кажется нам неправдоподобным» [615] ДВП СССР. Т. 2. С. 43. .

Неясными представлялись и цели созыва этой конференции: «Если державы Антанты желают умиротворения, то единственным средством для достижения этого было бы их невмешательство во внутреннюю борьбу, и это — единственное, что мы желаем. Арбитраж третьих держав в целях прекращения борьбы невозможен, когда эта борьба ведется против крайней реакции и против монархистов», — отмечал Чичерин [616] Там же. . Довольно странным казалось предложение об оказании добрых услуг с целью арбитража, исходившее от правительств, принимавших участие в борьбе против Советской России и оккупировавших часть ее территории. Неправдоподобными представлялись руководителю советского внешнеполитического ведомства и условия созыва конференции: «Предложение о прекращении военных действий, которое отнюдь не выдвигалось в период, когда мы испытывали серьезные трудности, ставится в тот самый момент, когда силы реакции все более и более ослабевают» [617] Там же. С. 44. . Нарком просил Воровского сообщить, не создается ли впечатления, что державы Антанты преследуют аннексионистские цели в отношении Архангельска, Сибири, Баку, Ашхабада, Ростова-на-Дону — или же «их поддержка в настоящее время делает возможным продолжение господства находящихся у власти реакционных группировок, господства, которое содержащиеся в радиограмме из Парижа предложения якобы имеют целью увековечить» [618] Там же. С. 44–45. .