Эдуард Фролов - Рождение греческого полиса

Работы Берве и Хейса на первый взгляд выглядят весьма различными. Для Берве характерно концентрированное внимание к вкладу аристократической сверхличности в формирование греческого полиса. У Хейса развитие греческого общества в век архаики очерчено и шире и богаче: тут и тема национального единства, и возникновение городов-государств. и особенное взаимодействие исполненной новаторского порыва личности с элементами старого порядка. Однако, по глубинной своей сущности, обе эти работы — одного плана. Их авторов интересует не столько объективная история общества в его фундаментальных социальных и политических институтах, сколько роль субъективного творческого начала: аристократической личности —у Берве, аристократической элиты прежде всего, но затем также и отдельной личности,—у Хейса. Этот избирательный подход к элементам исторического процесса, сужающий поле зрения до эффектной, но одинокой фигуры аристократа или, что в принципе не меняет дела, аристократического сословия и соответственно оставляющий в стороне и явления социально-экономической жизни (включая становление города в социологическом смысле слова), и формы политического быта, и роль такого объективного оппонента знати, каким был демос, и самое социальную борьбу, о которой так часто упоминалось в общей форме, — такой подход не может не вести к искажению исторической картины, а стало быть, должен восприниматься не как новая дорога к истине, а как отклонение от нее.

Между тем пример специалистов, представителей ранее наиболее авторитетной школы, оказался заразителен, и вскоре уже целая когорта исследователей из разных стран двинулась на штурм классической концепции античной истории, в частности и архаического времени. Остановимся на трудах М. Финли и Ч. Старра, едва ли не самых крупных представителей лидирующей теперь англо-американской историографии, чьи идеи, в свою очередь, оказали большое воздействие на развитие мирового антиковедения в последнее время. [29] См.: Finley М. J. 1) The World of Odysseus. New York, 1954; 2) Early Greece: the Bronze and Archaic Ages. London, 1970; Starr Ch. G. 1) The Origins of Greek Civilization, 1100-650 B.C. New York, 1961; 2) The Economic and Social Growth of Early Greece. 300-500 B.C. New York, 1977; 3) A History of the Ancient World. 3rd ed. New York; Oxford, 1983 (а именно раздел IV — «The Early Greek World». P. 183— 272), а также ряд специальных этюдов, которые в силу своего принципиального, теоретического характера представляют особенно удобный объект для обзора и анализа. Наш обзор целесообразно будет сконцентрировать вокруг двух тем, безусловно наиболее важных в проблематике архаического времени, — темы источников и темы полиса.

Сумму взглядов, развитых новейшим направлением на предмет источниковой базы, великолепно представил Ч. Старр в работе, специально посвященной методу реконструкции архаической эпохи (под этой последней Старр, подобно Хейсу, понимает всю промежуточную эпоху Темных веков —от крушения микенской и до рождения новой греческой цивилизации, приблизительно с 1100 до 650 г. до н.э.). [30] Starr Ch. G. La storia greca arcaica// RF. Vol. 92. 1964. Fase. 1. P. 5-23. Старр начинает с критики утвердившегося в науке метода, который, на его взгляд, характеризуется отходом от принципов строго научного исследования, разработанных некогда Б.-Г. Нибуром и Л. Ранке, и сводится к стремлению сохранить сколько возможно из античной (эпической) традиции, интерпретируемой с позиций наивного рационализма, в духе, скажем, Гелланика Лесбосского, а не Геродота и Фукидида. [31] Ibid. P. 7-15. Старр развивает против этой укоренившейся манеры целый ряд возражений.

1) Ученые во что бы то ни стало пытаются выявить в древнейшей эпической традиции историческое ядро, а между тем совершенно неясен критерий отбора, отделения исторически вероятного от недостоверного (так ли уж совершенно неясен?).

2) Вообще информативное значение эпической традиции, сохраненной, а потому и искаженной, благодаря устной передаче (но почему безусловно устной?), весьма проблематично.

3) В этой связи показательно, продолжает Старр, что среди последователей распространенного метода, в силу субъективных оценок материала традиции, наблюдаются разительные расхождения в определении главных линий, событий и дат архаической истории (примеры не приводятся, а между тем ситуация в стане традиционалистов не столь уж безнадежна: есть согласие относительно факта и времени Троянской войны и дорийского переселения, при расхождениях в датировке Ликурговой реформы побеждает мнение об ее историчности и проч.).

4) Наконец, заключает Старр, для собственно Темных веков мифологическая традиция вообще отсутствует, а позднейшие патриотические измышления об основании городов не могут быть ей заменою (но отсутствие для Темных веков мифологического предания как такового не снимает проблемы гомеровского эпоса, по внешности ориентированного на микенское время, но по существу могущего служить источником также и для позднейшего времени, да и с легендами об основаниях городов нельзя расправиться вот так, одним ударом).

И все это сопровождается уже знакомым нам предупреждением против модернизации, т. е. против каких бы то ни было попыток воссоздать древнейшую историю (например, Афин) на основе эпического или легендарного материала, толкуемого с позиций позднейшего, классического времени (например, на основе предания о Тесее).

Вывод Старра: ввиду ненадежности античной (эпической) традиции лучше вовсе отказаться от попыток реконструкции политической истории архаики, тем более, что в то примитивное время какое бы то ни было политическое развитие, выражающееся в значимых событиях и лицах, могло и вовсе отсутствовать.

К счастью, продолжает Старр, историческое развитие не сводится исключительно к политической истории; есть еще история культуры, для реконструкции которой в Темные века имеются известные возможности с помощью иных средств и методов. [32] Ibid. Р 15-20. В этой связи он отмечает определенное значение этнографических параллелей, но более всего подчеркивает значение исследований, основанных на археологическом материале. Он указывает, что при практическом отсутствии остатков древних поселений (исключения немногочисленны — например, Смирна) в расчет для Темных веков идет в особенности материал погребений, главным образом сопутствующий захоронению керамический материал. Старр разъясняет, как по отдельным образцам керамического производства можно логически представить себе характер и условия развития в отдельные отрезки времени, а следовательно, и общий ход культурного развития в интересующую нас эпоху.

Для Темных веков, не устает подчеркивать американский ученый, археология доставляет единственное надежное основание для исторической реконструкции. [33] Starr Ch. G. A History of the Ancient World. P 202-203. Напротив, античная традиция, испещряющие ее мифы о героях и легенды об основании городов, — материал весьма сомнительный, и любая попытка воспользоваться им для конкретного исторического построения является весьма опасным занятием (a very dangerous procedure). Античная эпическая традиция может заключать в себе более или менее верное отражение прошлого, а следовательно, и быть использованной, лишь в самых общих чертах (only in its broadest outlines), как, например, в случае с дорийскими вторжениями.