Эдуард Фролов - Рождение греческого полиса

Разумеется, при оценке этих фактов не следует упускать из виду исторической перспективы в развитии именно древнегреческого общества. Довольно скоро, в рамках все того же архаического времени, охарактеризованные крайние проявления индивидуализма как в делах собственности, так и в иных общественных отношениях будут погашены или, во всяком случае, поставлены под контроль формирующейся гражданской общиной, полисом. Раньше всего личная инициатива и личная собственность будут закованы в жесткие оковы гражданского порядка в Спарте. Но и в других греческих общинах в пору формирования полисного строя будут введены различные ограничения личного начала, например, в делах собственности — запреты на приобретение гражданами земли сверх определенной нормы (закон Солона в Афинах) или, наоборот, на отчуждение, на продажу или даже заклад своей собственности и прежде всего своих первоначальных земельных наделов (см.: Aristot. Pol., II, 4, 4, p. 1266 b 14-24; VI, 2, 5, p. 1319 a 6-14). Однако, повторяем, эти законодательные нормы явятся уже выражением регулирующего полисного принципа, а до утверждения этого принципа разложение патриархального общинного строя было отмечено ростом индивидуалистических тенденций, что в конечном счете являлось всего лишь отражением возросшей жизнеспособности индивидуального хозяйства и самой личности — явления в ту пору, безусловно, прогрессивного.

Далее, в тесной связи с утверждением жизнеспособного парцеллярного хозяйства, существующего в условиях частной собственности, началось стремительное развитие частновладельческого рабства, причем не только в сфере домашнего хозяйства, но и в непосредственном производстве, а главное — за счет захваченных или вывезенных из-за рубежа чужеземцев-варваров. По преданию, первыми в широких масштабах стали пользоваться покупными рабами-варварами для различных работ, в том числе, по-видимому, и для земледельческих, греки на Хиосе, что было естественным в условиях быстрого экономического роста ионийских центров. Античная традиция выразительно подчеркивает отличительные черты того нового типа рабовладения — рабства не покоренных войною эллинов, а купленных за деньги варваров, и, добавили бы мы, не общинного, а вполне частновладельческого,— который впервые явился у ионийцев-хиосцев в качестве альтернативы более примитивному типу, утвердившемуся в свое время у завоевателей· дорийцев. «Хиосцы,— свидетельствует историк Феопомп,— первыми из эллинов после фессалийцев и лакедемонян стали использовать рабов, приобретали же они их не тем же самым способом, что и те. Ведь лакедемоняне и фессалийцы окажутся поработившими эллинов из числа тех, кто ранее населял находящуюся ныне в их владении землю: первые поработили ахейцев, фессалийцы же — перребов и магнетов, и одни назвали порабощенных илотами, другие же — пенестами. Хиосцы же владеют рабами варварского происхождения, платя за них деньги» (Theopomp, ар. Athen., VI, 88, р. 265 b-c = FgrHist 115 F 122 а, перевод В. Г. Боруховича; ср.: Posidon. et Nie. Damasc. ap. Athen., VI, 91, p. 266 e-f = FgrHist 87 P 38 et 90 F 95). [168]

Нельзя не видеть в этих фактах начавшегося обращения греков на античный путь развития: индивидуализация экономического и социального быта, сопряженная с утверждением жизнеспособного парцеллярного хозяйства, открывала перспективу перехода от аристократических порядков к демократии, а использование покупных рабов-чужеземцев делало возможным реализацию этой перспективы форсированным способом, за чужой счет, за счет варварской периферии. Однако реализация этих возможностей оказалась делом не сиюминутным. На первых порах, как это не раз бывало в истории, экономический прогресс обернулся для греческого народа и некоторыми теневыми сторонами, осложнениями и трудностями, преодоление которых потребовало большого напряжения сил.

И прежде всего наступившие перемены до основания потрясли главную ячейку древнего общества —сельскую общину. В самом деле, интенсификация земледельческого хозяйства, все большая его ориентация на городской рынок и, после изобретения денег, все большие возможности накопления и обогащения, открывшиеся для крупных или крепких хозяев, имели своим ближайшим следствием усиление того слоя в общине, который по традиции оставался главным владетелем земли, — родовой знати. Напротив, значительная часть рядовых общинников, крестьян, поскольку она не могла выбиться в крепкие хозяева, беднела и разорялась, входила в долги и, ввиду отсутствия в тот период гарантий личной свободы, попадала в долговую кабалу, превращаясь в рабов-должников. Уже Гесиод, беотийский поэт рубежа VIII—VII вв. до н.э. сам бывший зажиточным землевладельцем, страшится тех опасностей, которые угрожают крестьянскому хозяйству, и противопоставляет им не только вечную панацею от всех зол — усиленный труд, но и такие, например, ухищрения, как ограничение деторождения, всерьез советуя земледельцу не иметь более одного сына, дабы наследственный надел не дробился между несколькими сыновьями (Hesiod. Op. et dies, 376 слл.).

Однако Гесиод не ограничивается элементарными предупреждениями и житейскими советами. Он убежден, что наиболее эффективным средством предупреждения бедности является энергичное стремление к богатству, и этой целевой установкой определяется все содержание его оригинального сочинения — поэмы «Труды и дни». [169]Здесь предлагается сумма продуманных советов на предмет ведения земледельческого хозяйства, советов, опирающихся не только на традицию, но и на личный опыт и личные наблюдения автора. И как он сам являет собою в столь раннее время замечательную фигуру рачительного и расчетливого хозяина, так и произведение его представляет оригинальную, первую в европейской литературе попытку рациональной трактовки актуальной экономической проблемы, в данном случае — проблемы выживания индивидуального земледельческого хозяйства.

Гесиод исходит из убеждения в всеобщности соревновательного стремления к богатству. Эта тема раскрывается в начале первой, общей части поэмы в виде притчи о двух Эридах, из которых одна рождает раздор и войны, а другая побуждает людей к полезному соревнованию в труде (ст. 11-41). Симпатии поэта-труженика целиком на стороне этой последней:

И далее следует знаменитая гнома, метко выражающая суть отношений людей друг к другу в мире, где господствуют частная собственность, товарное производство и сопутствующая всему этому всеобщая жесточайшая конкуренция: