Эдуард Фролов - Рождение греческого полиса

Надо, однако, заметить, что богатство чаще было спутником знатности; характерное обязательное сочетание этих двух моментов и определяло высокое положение аристократии в архаическом обществе (ср. указания Аристотеля на принцип замещения должностей в досолоновских Афинах —по благородству происхождения и по богатству, άριστίνδην καί πλουτίνδην, Aristot. Ath. pol., 3, 1 и 6). Разумеется, и аристократы могли беднеть, и простолюдины становиться богатыми. Однако разорение знатного человека не означало для него полной и, во всяком случае, немедленной социальной гибели: у него оставались важные родовые связи, традиционный престиж, возможность, наконец, поправить свои дела, женившись на богатой простолюдинке (ср. по этому поводу: Theogn., 183-196 Diehl [177]). Между тем состоятельность, обретенная человеком из народа, в условиях традиционного господства аристократии не повышала существенным образом его социально-политического статуса, тогда как обеднение и обнищание буквально бросали его на самое дно, ибо это было сопряжено для него с утратою даже тех небольших прав, которые знать еще оставляла на долю народа, а нередко, в случае большой задолженности и невозможности выплатить долг, — с утратою самой свободы.

Замечательным подтверждением массового обнищания и закабаления простого народа в архаической Греции может служить афинский материал, и прежде всего те данные, которые могут быть извлечены из показаний такого важного современного свидетеля, каким был Солон. А он определенно ставил себе в заслугу избавление родной страны от двух страшных бед —от задолженности, метками которой были усеявшие поля аттических земледельцев закладные столбы (οροι), и от внутреннего, очевидно, кабального рабства (см.: Sol., fr. 24, 1-15 Diehl [178]).

Позднее Аристотель следующим образом — кратко, но четко — охарактеризовал состояние афинского общества на рубеже VII-VI вв. до н.э., накануне выступления Солона: «Надо иметь в виду, что вообще государственный строй был олигархический, но главное было то, что бедные находились в порабощении не только сами, но также и дети и жены. Назывались они пелатами (πελάται, что буквально означает «соседи», но здесь, по-видимому, также и «батраки». — Э. Ф.) и шестидольниками (έκτήμοροι), потому что на таких арендных условиях обрабатывали поля богачей. Вся же вообще земля была в руках немногих. При этом, если эти бедняки не отдавали арендной платы, можно было увести в кабалу и их самих и детей. Да и ссуды у всех обеспечивались личной кабалой вплоть до времени Солона... Конечно, из тогдашних условий государственной жизни самым тяжелым и горьким для народа было рабское положение. Впрочем, и всем остальным он был также недоволен, потому что ни в чем, можно сказать, не имел своей доли» (Aristot. Ath. pol., 2, 2, пер. С. И. Рад-цига). [179]

Недовольство массы общинников социальными тяготами, которые время обрушило на их головы, находило естественное выражение в неприязни к тем, кто на первых порах оказался в выигрыше, — к землевладельческой аристократии. Последняя, сильная экономически, обладала и вовсе подавляющим превосходством в сфере политической. В начале архаической эпохи — в основном, по-видимому, еще в VIII в. до н.э.— знать почти повсеместно ликвидировала патриархальную царскую власть, тяготившую ее своею опекою и страшившую возмож-остями союза с сельским демосом и превращением в тиранию (как именно и случилось с Фидоном Аргосским). [180]

К власти приходят аристократические кланы — на первых порах, как правило, те, которые прежде поставляли царей, а затем, по их устранении, гордились своим происхождением от них. Так, в Афинах стал править царский род Кодридов (Медонтидов), в Коринфе —также ведшие свое происхождение от царей Бакхиады, в фессалийской Лариссе —Алевады, в Митилене на Лесбосе — Пенфилиды, на Хиосе, в Эрифрах и в Эфесе — Басилиды, в Милете — Нелеиды и проч.

Отняв у царей высшую власть, знать вручала ее отныне избранным из своей среды на известный срок должностным лицам — одному (притан в Коринфе) или нескольким, которые, таким образом, делили между собою прерогативы ранее единой исполнительной власти (коллегия архонтов в Афинах). Из этого же круга лиц —на практике из отслуживших свой срок высших магистратов — комплектовался и государственный совет, значение которого непрерывно возрастало, причем в той именно степени, в какой падало значение народного собрания. [181]

Материальной основой господствующего положения аристократии было прежде всего наследственное крупное землевладение. Недаром, например, на Самосе господствующее аристократическое сословие так и называлось — «геоморы», буквально «обладающие долей земли» (Thuc., VIII, 21; Plut. Aet. Gr., 57, p. 303 e — 304 с). Обладая материальным достатком, позволявшим содержать боевых коней, аристократы поставляли главную воинскую силу архаического времени — конницу. Соответственно понятие «всадники» (ιππείς, ίπποβόται) также нередко использовалось для обозначения правящего аристократического сословия. Это засвидетельствовано Аристотелем, который выразительно подчеркивает связь первенствующей роли конницы в архаические времена с господствующим положением аристократии, причем подчеркивает это не только в общей форме, но и специально для Эретрии и Халкиды на Эвбее, для Магнесии-на-Меандре и других греческих общин в Малой Азии (Aristot. Pol., IV, 3, 2, p. 1289 b 36-40; V, 10, 10, p. 1297 b 16 слл.; ср. также: для Эретрии — ibid., V, 5, 10, p. 1306 a 35-36; для Халкиды — Her., V, 77; VI, 100; Aristot. ap. Strab., X, 1, 8, p. 447 = fr. 603 Rose [182]; для Колофона — Strab., XIV 1, 28, p. 643). [183]

Осознание знатью своего высшего привилегированного положения в архаическом обществе нашло яркое выражение в соответствующей, разработанной в русле аристократических традиций гомеровского эпоса, этико-социальной терминологии, образцы которой в изобилии рассыпаны в античной литературной традиции, и в первую очередь в лирической поэзии, творцами которой нередко были выходцы из той же аристократической среды. Представители высшего сословия величаются здесь людьми благородными (γενναίοι, εύγενεΐς, εύπατρίδαι), лучшими (άγαμοί, αριστοι, βέλτιστοι), достойными (έσΌλοί), тогда как простолюдины, наоборот, — дурными (κακοί), низкими (δειλοί), подлыми (πονηροί). И это величание не было пустым звуком —оно отражало вполне реальную жизненную ситуацию. Сосредоточив всю полноту административной и судебной власти в своих руках, превратив общинные органы управления — совет старейшин и народное собрание —в орудия своего исключительного господства, оперев это господство, как на своего рода фундамент, на традиционное свое лидерство в исконных родо-племенных подразделениях, система которых, в виде цепи род — фратрия — фила, продолжала оставаться единственной формой организации общества, землевладельческая аристократия вела дело к созданию настоящего кастового государства, где народной массе была уготована самая жалкая роль.