Б Пилат - Две тайны Христа. Издание второе, переработанное и дополненное

Далее — мастерская мотивировка Ренана, что во времена Клавдия в римских провинциях время от времени вспыхивал голод. Все это так. Но нас интересует не голод вообще, а голод в Иудее. И это событие происходило не в 44 г., как пишет Ренан, а по крайней мере один раз в период 46–49 гг. во времена Тиберия Александра. Кстати, Александр, с точки зрения Рима, прекрасно справлялся со своей должностью, получив после Иудеи повышение, он стал наместником (этнархом) Египта.

Вся эта небрежная и легкая манипуляция фактами позволяет Ренану достичь трех задач:

1) оставить дату гибели Христа — 33 г.;

2) обосновать фразу из Деяний — «год в Антиохии»;

3) хоть как-то совместить слова Павла из Послания к Галатам со временем посещений им Иерусалима после своего обращения.

С последней задачей Ренан справиться не в состоянии. По Ренану, из Дамаска Павел возвращается в Иерусалим в 41 г., а в следующий раз — в 51 г. Со второй задачей Ренан справляется, произвольно перенеся голод на 44 г.

У нас другая трактовка событий.

Действительно, Варнава и Павел год провели в Антиохии, и далее они покинули ее, направляясь, вероятно, в Селем. Лука об этом не знает, как, впрочем, и о других деталях проповедей Варнавы и Павла до следующего посещения Иерусалима. Но хронику этих событий мы можем восстановить с высокой степенью точности.

Проблема Луки и его отношений с Павлом очень важна для трактовки событий. Лука, бывший в числе сподвижников Павла, не принимал безоговорочно ни его прошлого, ни его взглядов на пути развития христианства. Об этом говорит и его достаточно пиетное и в общем-то трепетное отношение к Стефану и всему, что касается первых дней существования христианской общины. А к Петру автор испытывал вполне заслуженное уважение. Попытки Ренана представить Петра — в контрасте Павлу — некой слабохарактерной личностью ничем не подкреплены. Его дуализм, его кажущееся «двурушничество» по отношению к христианам-язычникам — плод долгих раздумий возвышенного ума. Необходимость и двойственность, идущие рука об руку, предопределяли как начало их служения, так и последующие шаги. Петр — один из наиболее преданных учеников Иисуса. Он, как и вся школа Христа, начинал с иудейского монотеизма. Для них Сущий, Предвечный, Незримый является истинным Богом. Образ Иисуса, который был для них не Богом, а Учителем и Соратником, все время стоит у них перед глазами. Они мучительно ищут для него место рядом с Сущим. И, очевидно, каждый находит его то в одной, то в другой области духовности. Мнения их неоднозначны. Коллегиальные решения вырабатываются медленно. Шаг за шагом развивается община, раздвигая границы иудаизма, называя Иисуса Христом. И медленная трансформация иудаизма — это в большей мере борьба с собой, друг с другом. Каждый отход от канонов старой веры — это событие.

Павел находится в ином положении. Его образование незначительно. Стиль его речей говорит о том, что он никогда не посещал греческих школ. Риторика его незамысловата. Его язык — это язык простонародья. Он малообразован. У него нет иерусалимской школы. Конечно, в детстве он изучал Талмуд, но только в той мере, которая позволяет сказать: «Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь». Рабби Гамалиил ставит нравственные начала выше духовных. И именно эта жажда нравственного идеала при недостатке образованности придает Павлу такой нетерпимо фанатичный и привлекательный облик. Павел — юноша экзальтированный и комплексующий, об этом свидетельствуют его послания, где он часто упоминает разные недостатки, — вряд ли может рассчитывать на верхние ступени в иерусалимской иерархии.

Бурный успех Стефана, совсем молодого человека с внешностью патриарха, вызывает у него возмущение, смущение, зависть и ярость. Подсознательно он завидует ему. Его ересь, привлекающая толпы людей, кажется ему непонятной и дикой. Возможно, именно проповеди Стефана впервые познакомили Павла с образом Иисуса. Стефан и Павел — кажущиеся антиподы. Оба ищут высшую духовность, и оба ее находят. Это тем более вероятно, что, согласно преданию, оба они родом из Тарса и даже родственники [106] Толковая Библия, т. 10, с. 48. . Гибель Стефана вызывает в душе Павла страшное опустошение. Враг, вернее, его образ уничтожен. Что же дальше? И Павел, возможно, до конца того не осознавая, бежит от самого себя, он находит для себя не новую цель, а отголоски старой цели — искоренение ереси в Дамаске. Но едва Павел покидает Иерусалим, мираж ереси исчезает. Мнимого врага — Стефан-то имел конкретный образ — теперь нет. Но враг не может быть безлик. В душе Павла вакуум. Но мозг не терпит вакуума. В эти минуты Павел похож на цыпленка, которому завязали глаза. Он яростно и настойчиво требует помощи. И Божий образ является ему. Но не сам по себе, а в сопровождении двух даров — убеждения и исцеления. Собственно, даром убеждения Павел обладал и до дамасской дороги. Он просто не осознавал этого. Дар исцеления — новое качество, дарованное Павлу. Образ Христа, рожденный в его воспаленном мозгу, — это не образ Соратника или Учителя: это образ Истины, это его истинный Бог. И Павел уверовал (подсознательно он, по-видимому, был готов к этому), он занимает место Стефана. И теперь на этой дороге в Дамаск он совершает огромный нравственный и пространственно-временной скачок. У него огромное преимущество в сравнении с любым членом Иерусалимской общины. У него есть свой сформированный Логос — свой Бог, свой Христос, и он ни с кем и никогда не обязан и не будет обсуждать его. Он уже не иудей, он космополит, человек мира. Никогда Павел не согласится на то, что кто-либо из его слушателей по расовым или религиозным соображениям должен быть ограничен в доступе к Богу. Никогда. Его первое возвращение в Иерусалим не было триумфальным. Скорее наоборот: многие его взгляды показались одиозными и неправильными. Варнаве удалось сгладить ситуацию, но ценой компромисса. Молодого проповедника отсылают.

Долгие годы, проведенные в Киликии, Сирии и главным образом в Тарсе, убеждают Павла в своей правоте. Но эта правота — правота одиночного гения — не отточена, не апробирована, не критикуема. Варнава всецело поддерживает Павла в его первом путешествии, но это не удовлетворяет его. Он нуждается в оппонентах. А академическая школа христианства — это Иерусалим, это апостолы. И Павел, уже достаточно умудренный, склоняется к компромиссу: он обрезает Тита, он посещает Иерусалим, но теперь он уже воплощает другое — новое, царственное течение со своими традициями и порядками. Община слушает его, она восхищается, удивляется, негодует. Вряд ли события в Иерусалиме протекают так гладко, как об этом говорит автор Деяний, но ни у Иерусалимской школы, ни у школы Павла нет выхода, и они приходят к компромиссу.