Джон Робертс - Мировая история

В начале XVIII века Персия внезапно подверглась сразу двум кровавым нашествиям иноземцев. Афганцы подняли восстание и образовали независимое суннитское государство; подпитка мятежа во многом происходила за счет религиозного антагонизма. С 1719 по 1722 год афганцы находились в состоянии войны с шахом Сефевидов. В том же году он отрекся от престола, и на него взошел афганец по имени Махмуд, тем самым на какое-то время покончив с шиитским правлением в Персии. Как бы там ни было, но в нашем повествовании нам придется забежать немного вперед, так как русские с большим интересом наблюдали за процессом ослабления Сефевидов. Русский властитель направлял свои посольства в Исфахан в 1708 и 1718 годах. Затем в 1723 году под предлогом вмешательства в процесс престолонаследия русские захватили Дербент и Баку, а также получили от побежденных шиитов обещания намного большего. Османы решили не отставать от русских и, захватив Тифлис, договорились с ними в 1724 году о разделении Персии. Этому когда-то великому государству грозил кошмарный конец. В Исфахане по приказу шаха, к тому времени лишившемуся рассудка, случилась резня жителей, сочувствовавших Сефевидам. В ближайшее время предстояло заключительное персидское возрождение при последнем великом азиатском завоевателе Надир-кули (Надир-шахе Афшаре). Но притом что он вроде бы восстановил Персидскую империю, дни, когда на Иранском плато находилась держава, от которой зависел ход событий далеко за ее пределами, прошли, и только в XX веке к ней вернулось былое влияние, но не армии будут служить Ирану рычагами политики.

По сравнению с Византией или исламским халифатом Европа к западу от Эльбы на протяжении многих веков после краха Римской империи представляла собой практически ничтожное захолустье всемирной истории. Города, в которых проживало ничтожное меньшинство ее народа, европейцы построили между городами, оставленными римлянами, или на их развалинах; ни один из этих городов нельзя даже близко поставить по великолепию с Константинополем, Кордовой или Багдадом. Немногочисленные выдающиеся деятели европейских народов чувствовали себя загнанными в угол, остатками былой роскоши, кем они в известном смысле и были. Поборники ислама отрезали их от Африки и Ближнего Востока. Арабы своими набегами опустошали их южные побережья. С VIII века участились набеги на северные побережья, долины рек и острова со стороны скандинавских народов, проявивших странную и неожиданную для них тягу к насилию. Мы привыкли называть этих разбойников викингами. На востоке повсюду появились новые народы из Центральной Евразии, вторгавшиеся в пределы или проходившие транзитом. Европе пришлось формироваться в мире, где все казалось в постоянном движении.

Основание для новой цивилизации приходилось закладывать во времена, когда очень многое от прошлого казалось утраченным, а то, что пришло ему на смену, представлялось вызывающим и враждебным. Европейцам предстояло долгое время заниматься заимствованием культурных достижений из-за рубежа. Потребовались века, прежде чем европейская архитектура достигла такого уровня, что ее можно было сравнить с архитектурой классического средиземноморского прошлого, с архитектурой Византии или азиатских империй, когда европейцы смогли позаимствовать стиль византийской Италии и стрельчатую арабскую арку. Ведь до сих пор ни одна наука, ни одна школа в Европе не могла достойно сравниться с наукой и любой школой арабской Испании или Азии. Неспособным оказался западный христианский мир и на то, чтобы создать толковое политическое единство или теоретическое обоснование державы, такой как Восточная Римская империя и халифаты; в течение многих веков даже величайшие европейские короли оставались всего лишь дикими воеводами, к которым люди шли за защитой и из страха оказаться в худшем положении.

Под влиянием ислама хоть что-то вполне могло выглядеть лучше. Временами такой результат должен был казаться возможным, так как арабы утвердились не только в Испании, но и на Сицилии, Корсике, Сардинии и Балеарских островах. И долгое время казалось, что они способны двинуться дальше. Они могли предложить намного больше, чем скандинавы, однако в конечном счете эти северяне оставили больше своих отметок на телах королевств, провозглашенных древними переселенцами. Что же касается славянского христианского мира и Византии, то их по культурному признаку разделила католическая Европа, а вклад их выглядит совсем незначительным. Зато они послужили буфером, оградившим Европу от ужасов нашествия восточных кочевников и ислама. Мусульманская Русь сыграла бы совсем иную роль в истории всего мира.

Западный христианский мир перед X веком н. э. занимал приблизительно половину Пиренейского полуострова, всю территорию современной Франции и Германии к западу от Эльбы, Богемию, Австрию, итальянский материк и Англию. По краям этой области лежали дикие, но христианские Ирландия с Шотландией и скандинавские королевства, которые находились – и будут находиться ближайшие двести лет – в состоянии постоянного изменения. Слово «Европа» применительно к этой области начало звучать в X веке; в испанской летописи о победителях в 732 году написали как о «европейцах». Область, которую они занимали, совсем не имела выхода к морю; притом что Атлантика считалась широко открытой, норвежские поселения к западу от Исландии ушли под воду, в то время как Западное Средиземноморье, служившее путем к остальным цивилизациям и торговле с ними, числилось «арабским озером». Один только узкий канал морского сообщения со все более враждебной Византией нес Европе некоторое освобождение от внутренней замкнутости существования ее народов. Люди там больше привыкли к лишениям, чем к неограниченным возможностям. Они теснились под властью разношерстой воинственной прослойки, нужной им для защиты их жизни и имущества.

К X веку жизнь в Европе вроде бы наладилась. Мадьяры угомонились, арабам можно было бросить вызов на море, а викинги встали на путь приобщения к христианству (хотя все еще представляли собой сложную и необузданную воинственную силу). Приближение 1000 года не означало ничего знаменательного для большинства европейцев; они даже не ведали о таком факте, поскольку отсчет лет с момента предполагаемого рождения Христа никаким правилом не признавался. Тот год может служить, пусть даже очень приблизительно, меткой наступления новой эпохи, независимо от значения этой даты для современников или его отсутствия. Можно было наблюдать не только начало ослабления влияния на Европу угнетающих факторов, но и некоторые признаки возрождения. Вроде бы вставала на свое место кое-какая основополагающая политическая и социальная структура, и у европейской христианской культуры уже появился особый колорит. В XI столетии ожидалось начало эпохи революционного развития и приключений, для которой на протяжении столетий, иногда называемых Темными веками Средневековья, готовились расходные материалы. Для понимания всего того, что тогда происходило, воспользуемся в качестве наглядного пособия картой.