Джон Робертс - Мировая история

Тут появился один из ограничителей монархической власти, уже принявший отчетливо современный вид. В XIV и XV веках можно отыскать первые примеры представительных, парламентских органов, ставших характерными атрибутами современного государства. Самый знаменитый из них – английский парламент раньше других созрел к 1500 году. Происхождение парламентов считается вопросом сложным и предельно спорным. Один из его корней тянется в германскую традицию, согласно которой правителя обязывали держать совет с влиятельными людьми и действовать по заранее оговоренному с ними плану. Среди ранних поборников идеи представительной власти называют церковь, ведь как раз духовенство использовало ее среди прочих средств для введения подати в пользу папства. Она тоже послужила механизмом объединения городов с монархами: в XII веке представителей итальянских городов созвали в сейм империи. К концу XIII века практически во всех европейских странах сформировались учреждения представительной власти с абсолютными полномочиями, созываемые для участия в ассамблеях, когда князьям требовалось отыскать новые способы повышения ставки поборов.

В этом состояла суть дела. Для нового (и более дорогостоящего) государства требовалось изыскивать новые ресурсы. Созвав однажды представительные органы, князья обнаружили в них прочие для себя преимущества. Они позволяли высказывать свое мнение всем подданным, а не только одним магнатам. Ораторы сообщали правителям актуальную для местных жителей информацию. Собрания народных представителей служили пропагандистским целям. Со своей стороны депутаты первых парламентов (позволим себе их так вольно назвать) Европы тоже обнаружили в своем аппарате собственную выгоду. У некоторых из них возникла мысль о том, что решение проблем налогообложения требует согласования мнения всех, что не только дворянство лелеет свой интерес, и поэтому всем следует предоставить право высказать свое мнение по поводу ведения дел в той или иной вотчине.

Примерно с 1000 года в Европе наметились перемены в еще одном направлении: на некоторых ее территориях начинается процесс накопления богатства. В результате все больше народа постепенно обретало свободу выбора, практически неизвестную в прежние времена; общество становилось разнообразнее по составу и сложнее. Каким бы медленным данный процесс ни казался, он представлял собой мощный скачок в развитии европейского общества; увеличение общественного богатства наконец-то стало опережать рост численности населения. Далеко не везде такой процесс представлялся одинаково очевидным, а в XIV веке случился мощный откат. Такая перемена представляла большую важность, так как благодаря ей раскрылся потенциал Европы, догонявшей Китай и другие страны Азии в экономическом росте.

Весьма приблизительным, зато наглядным показателем следует признать рост численности населения. Нам дано сделать всего лишь приблизительные расчеты, зато они основываются на более надежных свидетельствах, чем за любой более ранний период. Неизбежные при таких расчетах ошибки вряд ли послужат значительному искажению общей тенденции. По ним можно вывести предположение о том, что население Европы в 1000 году составляло около 40 миллионов человек, а за следующие два века оно увеличилось приблизительно до 60 миллионов. Максимальный рост населения Европы до приблизительно 73 миллионов человек можно отнести где-то на 1300 год, после которого мы располагаем бесспорными доказательствами его сокращения. Общая численность европейского населения, судя по имеющимся данным, к 1360 году опустилась приблизительно до 50 миллионов человек, а его увеличение отмечается только лишь в XV веке. Как раз тогда начался его рост, с тех пор непрекращающийся.

Население Европы в целом росло как никогда прежде, но неравномерно – на севере и западе больше, чем в Средиземноморье, на Балканах и в Восточной Европе. Объяснение лежит в плоскости снабжения продовольствием, то есть в продуктивности земледелия и рыбного промысла. Они на протяжении долгого времени служили единственным возможным источником тогдашнего изобилия. Больше продовольствия удалось получить за счет освоения новых земель и увеличения их отдачи. Таким образом, началось повышение продовольственной производительности, продолжающееся с тех пор. Европа обладала огромными естественными преимуществами (которые у нее сохранились), обусловленными ее умеренным климатом, обильными осадками, и в сочетании с рельефом местности, где преобладала просторная северная равнина, это давало большую площадь потенциально продуктивных пахотных земель. К 1000 году огромные все еще дикие и заросшие лесом территории удалось перевести в разряд возделывающих в последующие несколько столетий.

Земли в средневековой Европе хватало на всех, а с ростом численности населения появлялись необходимые трудовые ресурсы для очистки угодий от леса и возделывания целины. Пусть медленно, но европейский пейзаж все-таки изменился. Жители деревень ради расширения своих полей упорно изводили дремучие леса. В некоторых местах владельцы земли и правители по собственной прихоти распоряжались об открытии новых поселений. Возведение монастыря в медвежьем углу, а многие из них строились в глухих местах, часто служило открытием нового очага земледелия или животноводства в практически не обжитом крае природы. Некоторые площади отвоевывали у моря или болота. В восточных землях много трофеев досталось от первой колонизации за счет первого немецкого «Натиска на восток». Переселение немцев туда поощрялось точно так же сознательно, как позже в Англии эпохи королевы Елизаветы поощрялся первый этап колонизации Северной Америки.

Притом большинство народа оставалось предельно нищим. Некоторым крестьянам произошедшие перемены пошли на пользу, но возросшее изобилие обычно шло к феодалу, забиравшему себе львиную долю прибылей. Подавляющее большинство европейцев все еще жило бедно, едва сводя концы с концами: питалось хлебом из муки грубого помола и кашами из различных видов зерна, приправленными овощами, и только изредка они могли позволить себе полакомиться рыбой или мясом.

Судя по расчетам, крестьянин потреблял приблизительно 2000 калорий в день (практически столько же, сколько в день доставалось суданцу в конце XX века), и при этом ему приходилось заниматься весьма тяжким трудом. Если он выращивал пшеницу, то муку из нее сам не ел, а продавал ее богачу. Сам же перебивался ячменем или рожью. Для себя у него пропитания оставалось в обрез. Даже когда юридическая власть господина, навязанная крестьянину посредством трудовой повинности, становилась менее тяжкой, на практике у владельца сохранялась монополия на мельницы и повозки, за использование которых крестьянину приходилось тяжело работать в поле. «Оброки» или подати за покровительство собирали без учета различий между титульными владельцами земли и арендаторами, к тому же возразить на них было практически нечего.