Джон Робертс - Мировая история

Те, кто занимался буквальным внедрением просвещения в жизнь, преследовали именно эту цель. В своей великой «Энциклопедии» Дени Дидро и Жан Лерон Д’Аламбер собрали информацию и конгрегацию по вопросам миссионерства, занявшую 21 том, изданный между 1751 и 1765 годами. В ряде статей этой энциклопедии указывалось, что еще одним великим препятствием на пути просвещения стоит нетерпимость – особенно когда такое препятствие оказывается на пути свободы обращения информации и слова. Данная энциклопедия, как заявил один из ее авторов, задумывалась как «боевая машина», предназначенная для изменения мышления людей, а также для снабжения их достоверной информацией. Очередным препятствием на пути счастья называлась узость интересов паствы. Ценностями просвещения провозглашались ценности всего цивилизованного общества. Их считали всеобщими. Никогда, кроме разве что Средневековья, европейская интеллектуальная элита не была более свободной от национальных предрассудков или в такой степени находила общий язык. Ее космополитизм усиливался знанием других обществ, к которым Просвещение возбуждало необыкновенный интерес. В известной мере он появлялся из живой любознательности; авторы путевых заметок и докладов об открытии новых земель обращали внимание публики на незнакомые ей идеи и атрибуты других культур, тем самым пробуждая интерес к общественному и национальному разнообразию. Они обеспечили новые основания для критических размышлений. Взгляды на гуманизм и просвещение в Китае особенно захватили воображение европейцев XVIII века. По этому факту можно предположить, насколько поверхностным было их знакомство с реалиями этой страны.

Существовало такое мнение, что как только удастся избавиться от невежества, нетерпимости и узости интересов, то тут же беспрепятственное функционирование законов природы, открытых по умыслу, послужит переменам в обществе на благо каждого его члена за исключением тех, кто повенчан с прошлым своей слепотой или пользуется неоправданными привилегиями. Своим сатирическим романом под названием «Персидские письма» ее автор французский правовед и философ Шарль-Луи де Монтескьё заложил традицию, последователи которой строили предположения о том, что атрибуты существующих обществ – в его случае законы Франции – можно усовершенствовать через приближение их к законам природы. При формулировании такого рода программы деятели Просвещения назначали себя жречеством нового общественного уклада. В их видении своей роли как критиков и реформаторов впервые появился социальный идеал, сопровождающий нас до сих пор, – идеал интеллектуала. Моралисты, философы, грамотеи, ученые к тому времени уже существовали; их отличительной особенностью считалось владение своей профессией в совершенстве. Итак, деятели эпохи Просвещения изобрели идеал общего разборчивого склада ума. В результате как никогда раньше четко они определили признаки обособленного, рационального, слитного и всеобщего критицизма, то есть современного «аристократа духа».

Слово «интеллектуал» в XVIII веке широкого применения не нашло. Людей данной категории тогда хватало, но их называли просто «философами». Так произошло приспособление и расширение значения уже знакомого слова; оно стало означать не человека, занимающегося целенаправленно размышлениями над философскими проблемами, а индивида, проявляющего склонность к восприятию самых широких взглядов и занимающего критическую позицию по любому поводу. Данному слову придавали некий нравственный и оценочный оттенок, по привычке выделявшийся врагами, а также друзьями, чтобы к тому же указать на рвение, проявляемое «философами» в деле пропаганды истины, обнаруженной через судьбоносное озарение, среди широкой и непросвещенной общественности. Изначально появилась группа французских писателей, в скором времени сплотившаяся, невзирая на все индивидуальные разногласия, и они назвали себя философами . Их численность и широкая известность однозначно позволяют считать Францию локомотивом передовой мысли центрального периода эпохи европейского Просвещения. В остальных странах не только не появилось такого многочисленного отряда настолько видных деятелей в пределах данной традиции, но и тех, кто появился, не удостоили заслуженного престижа и славы.

Все-таки «верховными божествами» раннего Просвещения считались англичане И. Ньютон и Д. Локк; к тому же с полным на то основанием философом, выразившим предельное развитие идеалов и методов Просвещения, следует назвать Иеремию Бентама, а величайшим памятником историографии данного периода стал труд Э. Гиббона. Дальше на севере, в Шотландии, на XVIII век приходится великий культурный расцвет, когда появляются один из наиболее занятных, а также проницательных философов-эмпириков эпохи Просвещения Дэвид Юм, соединивший в себе крайний интеллектуальный скептицизм с доброй натурой и социальным консерватизмом, и Адам Смит, ставший автором одной из величайших, несущих созидательный заряд книг новейших времен. Среди католических, без учета Франции, стран самой плодотворной по своему вкладу в дело Просвещения была Италия, причем вразрез с преобладанием в ней Римско-католической церкви. Эпоха итальянского Просвещения заслуживает упоминания хотя бы в благодарность за появление в истории человечества одного только Чезаре Беккариа, то есть автора книги, обосновавшего реформу в области уголовного права и подвергшего критике пенологию, а также подарившего нам один из популярнейших лозунгов в истории: «Наибольшее счастье наибольшего числа людей». Эпоха немецкого Просвещения разворачивалась медленнее и дала меньше деятелей, получивших всеобщее признание (возможно, в силу языкового барьера), зато у немцев подарили миру мыслителя Э. Канта, который, даже если он сознательно стремился выйти за рамки своей эпохи, тем не менее в своих нравственных рекомендациях воплотил многое из того, что отстаивалось этим Просвещением. Одна только Испания заметно отставала от остальной Европы. Такое впечатление вполне оправданно даже с оговоркой по поводу трудов одного или двух ее просвещенных государственных деятелей; в испанских университетах XVIII века все еще отвергали учение Исаака Ньютона.

При всей важности для европейской истории цивилизации трудов мыслителей остальных стран труды французов произвели на современников самое мощное впечатление. Причин для этого можно привести великое множество: одна из них лежала в самом очаровании этой державы; стойкий престиж достался Франции при Людовике XIV. Вторая причина заключалась в мощнейшем инструменте распространения французской культуры, которым служил французский язык. В XVIII веке он в одинаковой степени считался языком межнационального общения интеллектуалов Европы и приверженцев последней моды; Мария-Терезия и ее дети использовали его в своей семейной переписке, и Фридрих II писал на нем стихи (весьма скверные). Европейская публика гонялась за всеми книгами, написанными на французском языке, и можно предположить, что популярность этого языка практически сдерживала культурный рост языка немецкого.