Джон Робертс - Мировая история

Техническая экспансия той войны нагляднее всего замечалась в ее промышленных проявлениях и вырождении критериев поведения. Очертания первой особенности просматриваются уже в Гражданской войне США, случившейся полвека назад, когда раскрылись экономические потребности массовой войны в эпоху демократии. Мельницы, фабрики, шахты и печи Европы теперь эксплуатировались интенсивно, как никогда прежде. Точно так же, как в США и Японии, имеющих сообщение со странами союзников, но не с Центральными державами из-за британского господства на море. Содержание миллионов человек личного состава на поле боя требовало не только оружия с боеприпасами, но к тому же еще провианта, обмундирования, медицинского оборудования и машин в огромных количествах. На этой войне требовались миллионы голов скота. Но к тому же впервые на ней применялись двигатели внутреннего сгорания; грузовики и тракторы пожирали бензин так же живо, как лошади и мулы поглощали предназначенный им фураж. Новый масштаб войны можно наглядно показать на примере многочисленных статистических данных, но мы обойдемся одним примером: в 1914 году на всю Британскую империю хватало 18 тысяч больничных коек; четыре года спустя их количество достигло 630 тысяч.

Последствия такого значительного повышения спроса коснулись всего общества и потребовали во всех странах в разной степени государственного контроля над экономикой, трудовой повинностью, коренным изменением женской занятости и внедрением новых услуг в сфере здравоохранения и социального обеспечения. То же самое происходило за океаном. США вышли из положения страны-должника; союзники ликвидировали там свои инвестиции, чтобы расплатиться за то, в чем нуждались, и в свою очередь превратились в должников. Индийская индустрия получила толчок, в котором давно нуждалась. Дни большого делового подъема наступили для владельцев ранчо и фермеров Аргентины и британских белых доминионов. Жители белых доминионов к тому же разделили военное бремя: они посылали солдат в Европу и воевали с немцами в их колониях.

Расширенное внедрение технических новинок в военном деле тоже добавило ужаса этой войне. И дело совсем не в том, что применение пулеметов и мощных взрывчатых веществ позволило устроить всю эту кровавую бойню. И даже не в появлении таких новых средств поражения, как боевые отравляющие вещества со средствами их доставки, огнеметы или танки, только увидев которые на поле боя солдаты разбегались кто куда. Зато дело в том, что в войну вовлекались общества целиком, когда народ осознавал простую истину, состоящую в том, что целями боевых действий могут стать их общества как таковые. Теперь военные стратеги планировали поражение нравственности, здоровья и дееспособности гражданских служащих и избирателей. Когда началось осуждение подобных ударов противника, она переросла в еще один род кампании – кампании воинствующей пропаганды. Потенциал массовой грамотности и недавно созданной индустрии кинематографа служил дополнением к старинным мобилизующим факторам типа кафедры проповедника и школы, а потом стал главным средством в такого рода войне. На обвинения британцев в том, что немцы, выполнявшие прямолинейные бомбардировки Лондона на дирижаблях, выступали в качестве «убийц детей», немецкие пропагандисты отвечали тем, что британские моряки поступали ненамного гуманнее, когда держали в осаде их страну. В подтверждение своих контраргументов немцы приводили статистику роста смертности своих детей.

По причине медленного, но совершенно неопровержимого успеха для британцев их блокады, а также нежелания подвергать риску свой флот, наращивание мощи которого настолько серьезно отравило довоенные отношения между этими двумя странами, немецкое Верховное командование придумало новое применение оружию, эффективность которого не удосужились оценить по достоинству в 1914 году. Речь идет о подводных лодках, или, как их тогда называли, субмаринах. Их применили для нарушения судоходства союзников и потопления судов нейтральных стран, снабжавших войска союзников материально-техническими средствами. Торпедные атаки подчас проводились без предварительного предупреждения и против безоружных судов. Первое применение подводных лодок пришлось на начало 1915 года, хотя к тому времени на вооружении стояло совсем немного субмарин и большого ущерба противнику они не нанесли. Большой шум поднялся, когда в 1915 году торпеду в борт получило крупное британское рейсовое судно, затонувшее с 1,2 тысячи пассажиров, многие из которых числились американцами, и немцы отказались от безоглядного нападения на гражданские суда. К этому занятию они вернулись в начале 1917 года.

Стало ясно: если немцы не заморят британцев голодом первыми, они сами задохнутся в условиях британской морской блокады. Зимой того года голод случился в Балканских странах, его ощутили жители пригородов Вены. К тому времени французы потеряли убитыми и ранеными 3,35 миллиона человек, британцы – больше миллиона, немцы потеряли почти 2,5 миллиона человек, но все еще продолжали вести войну на два фронта. Все более частым явлением становились голодные бунты и стачки; младенческая смертность поднялась к уровню, в полтора раза превышавшему показатель 1915 года. Никто даже не предполагал, что немецкая армия, разделенная между востоком и западом, способна нанести решающий удар, на который не оставалось сил у британцев и французов. Зато немцы вполне уверенно себя чувствовали в обороне. В сложившихся обстоятельствах руководство немецкого Генерального штаба приняло решение возобновить всеобъемлющую подводную войну. Это решение в 1917 году повлекло за собой первое крупное изменение в ходе той войны – вступление в нее Соединенных Штатов Америки. Немцы предвидели такой поворот событий, но они делали ставку на то, что успеют поставить Великобританию (а с ней и Францию) на колени прежде, чем американцы скажут свое решающее слово.

Точка зрения американского руководства, ни в коей мере не отдававшего какого-либо предпочтения той или иной стороне в 1914 году, с тех пор претерпела радикальные изменения. Свою роль сыграли пропаганда союзников и закупки товаров у США; то же самое касается первой немецкой подводной кампании. Когда министры союзников заговорили о целях войны, включавших переустройство Европы на основе предохранения интересов национальностей, эти цели нашли живой отклик у «дефисников» (как уничижительно звали натурализовавшихся американцев иностранного происхождения). Возобновление ничем не ограниченной подводной войны стало решающим фактором; она представляла прямую угрозу американским интересам и жизни граждан США. Когда американскому правительству к тому же стало известно о намерениях правителей Германии договориться об альянсе с Мексикой и Японией против США, его министры сочли подтвержденной враждебность Германии, проявленную применением подводных лодок этой страны. В скором времени немцы без предупреждения потопили американское судно, и затягивать с объявлением войны американцы не стали.