Джон Робертс - Мировая история

Вторая бросающаяся в глаза особенность Версальского мира заключалась в попытке по возможности следовать принципам самоопределения и национальной независимости. Во многом все сводилось к прямому признанию существовавших фактов; Польша и Чехословакия признавались в качестве самостоятельных государств уже до созыва мирной конференции, а Югославия сложилась вокруг ядра прежней Сербии. Тем самым к концу 1918 года упомянутые выше принципы уже торжествовали над большой частью владений, принадлежавших бывшей двуединой монархии (и в скором времени восторжествовали в прежних балтийских губерниях России). Пережившие даже Священную Римскую империю Габсбурги наконец-то ушли в историю, и на месте их империи появились государства, которым, пусть даже с перерывами, предстояло просуществовать остаток XX столетия. Принципом самоопределения к тому же предусматривалось решение судьбы определенных приграничных областей проведением плебисцита.

Применить принцип национальной принадлежности, к сожалению, удавалось далеко не всегда. Приходилось брать в расчет географические, исторические, культурные и экономические реалии. Когда ими пренебрегали ради принципа как такового, как это наблюдалось в случае с уничтожением единства системы хозяйствования бассейна Дуная, результаты оказывались весьма плачевные; когда же данный принцип не соблюдался, ничего хорошего тоже не выходило из-за возникавших национальных обид. Восточную и Центральную Европу населяли национальные меньшинства, у которых государства, где они жили, не вызывали пламенного чувства преданности. Приблизительно треть населения Польши не говорила по-польски; больше трети населения Чехословакии составляли национальные меньшинства поляков, русских, немцев, венгров и русинов; на территории укрупненной Румынии теперь оказалось больше миллиона мадьяр. В некоторых местах нарушение данного принципа ощущалось с особенной остротой как большая несправедливость. Немцы негодовали по поводу существования проходившего по немецким землям коридора, соединяющего Польшу с морем; итальянцы обижались из-за адриатических трофеев, переданных ими союзникам, когда те нуждались в их помощи, а ирландцы в конечном счете не получили гомруль.

Самый очевидный вопрос за пределами Европы касался распоряжения немецкими колониями. Здесь внедрили важное нововведение. Откровенная колониальная алчность властям Соединенных Штатов показалась неприемлемой; свою власть над народами бывших немецких или турецких колоний прикрыли назначением над ними опеки. «Мандаты» на управление этими территориями распределили между державами-победителями (хотя правители Соединенных Штатов от них категорически отказались) через новую Лигу Наций. Цель заключалась в том, чтобы подготовить их народы к самоуправлению. Такой плод богатого воображения появился в ходе урегулирования послевоенной обстановки, притом что предназначался в качестве маскировки для придания приличия последнему крупному завоеванию европейского империализма.

Участники Лиги Наций многим обязаны энтузиазму американского президента Вудро Вильсона, который обеспечил ее Уставу почетное место в виде первой части мирного договора. Перед нами как раз тот случай, когда в официальном документе речь идет о понятии, не ограниченном идеей национализма (даже Британская империя представлялась отдельными государствами, одним из которых, обратите внимание, числилась Индия). К тому же в Лигу вошли страны не только Европы; еще одним знаком наступления новой эпохи считается то, что 26 стран из изначальных 42 членов Лиги Наций находились за пределами Европы. К сожалению, из-за норм внутренней политики, которые Вильсон не принял в расчет, Соединенных Штатов Америки среди них не оказалось. В этом заключался самый фатальный из нескольких серьезных недостатков Лиги Наций, из-за которых она не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Допустим, что воплотить их в жизнь не представлялось возможным в принципе, учитывая реальную расстановку политических сил в мире. Как бы то ни было, Лиге предстояли собственные достижения в делах, которые могли без ее вмешательства представлять опасность для мира. Если даже существовали завышенные ожидания того, что она способна на большее, совсем не факт, что от нее не было особого толка, а также что она оказалась пустой затеей.

Делегацию СССР не пригласили в Лигу Наций, отсутствовали его представители и на мирной конференции. Второй факт, вероятно, представлял большую важность. Политические решения по определению контуров следующего этапа европейской истории обсуждались без согласования с советским правительством, хотя в Восточной Европе это означало проведение границ, к очертанию которых власти всех стран должны были проявлять самый живой интерес. Следует признать, что большевистские вожаки сделали все от них зависящее ради исключения их участия остальными подписавшими договор сторонами. Они отравляли отношения с ведущими державами своей революционной пропагандой, так как свято верили в злонамеренность властей капиталистических стран, пытавшихся отстранить их от власти и не отказавшихся от своих планов. Британский премьер-министр Ллойд Джордж и американский президент Вудро Вильсон, в отличие от своих коллег и избирателей, в отношениях с Советами демонстрировали большую гибкость, даже сочувствие. Их французский коллега Жорж Клемансо, напротив, принадлежал к лагерю страстных врагов большевиков и пользовался поддержкой многих французских военных ветеранов; Версальский договор считается первым крупным европейским мирным соглашением, заключенным представителями держав, прекрасно осознававшими опасности разочарования демократического электората. Но на кого ни возлагай вину, получилось так, что с СССР, представляющим собой европейскую державу, потенциально обладающую величайшим весом в делах континента, формирование новой Европы согласовать не удосужились. Оставаясь фактически в стороне от происходивших событий, власти Советского Союза на самом деле занимались налаживанием отношений с теми, кто готовился к ревизии заключенных соглашений или разрушению установленного англосаксами порядка. Дело только усугублялось тем, что правители СССР отрицали социальную систему, которую он должен быть предохранять.

С установившимся в Европе порядком связывались огромные надежды англосаксов. Часто они выглядели наивными, но все-таки, даже несмотря на его явные недостатки, Версальский мирный договор осуждали во многом незаслуженно, так как им предполагалось немало рациональных положений. Не оправдал он себя по причинам, по большому счету неподвластным деятелям, его сотворившим. Дни европейского мирового господства в узком политическом смысле этого слова уже прошли. Вооружившись мирными договорами 1919 года, совсем слабо можно было повлиять на определение будущего человечества за пределами Европы. Прежние имперские жандармы на тот момент пребывали в слишком ослабленном состоянии, чтобы исполнить свое предназначение внутри Европы, уже не касаясь внешнего мира; некоторые из них исчезли вообще. В конце-то концов Соединенные Штаты потребовались исключительно ради нанесения поражения Германии, но теперь они на некоторое время ушли в полное добровольное уединение. Советские власти тоже совсем не горели желанием заниматься стабилизацией обстановки на континенте.