Глеб Десятков - Легенды старого Оренбурга

Нового секретаря обкома в городе пока мало кто знал в лицо. У него же была, на мой взгляд, характерная и положительная особенность: в отличие от многих других секретарей он любил лично, «изнутри», изучить вопрос, который предстояло обсудить на бюро обкома.

... В гастроном №2, что на Советской улице, зашел сухощавый, чуть выше среднего роста мужчина в демисезонном пальто и в шляпе на голове. Не спеша обошел все витрины со скупо выставленными в них образцами товаров. Остановился возле той, где демонстрировалась вермишель с объявлением: «Товар отпускается в тару покупателя». Прочитал. Посмотрел на цену, подошел к кассе, оплатил килограмм и подал чек продавцу. Бойко завесив вермишель и держа на вытянутых руках пластмассовый тазик, она спросила:

— Гражданин! Надеюсь, что вы умеете читать? — и подбородком указала на объявление.

— А что, магазин действительно не имеет ни пакетов, ни упаковочной бумаги?

— Ты что, мужик, приезжий аль с луны свалился? Или только прикидываешься? Бумаги давно нет, и не только у нас! Не задерживай работу! Во что ссыпать будем?

Мужчина снял с головы шляпу, поставил ее рядом с весами и сказал:

— Ссыпайте сюда!

Озорно сверкнув глазами, продавщица сказала, что за ней «не станет и не заржавеет, а высыпать вермишель сможет в шляпу даже без смеха!»

— Ссыпайте!

С милой улыбкой она высыпала покупку в его шляпу. Тот же, завернув поля шляпы, сказал: «Спасибо!» — и вышел из гастронома.

— Любка! Видела? Шизик какой-то интеллигентный вермишель в шляпу взял!

Покупателем был Полянский.

Помощник первого секретаря обкома вышел в приемную и пригласил всех прибывших заходить в рабочий кабинет. Вошедшие «по рангу» рассаживались за длинным столом, у торца которого стояла перевернутая шляпа, прикрытая газетой. Среди приглашенных незнакомых не было — все друг друга знали много лет по совместной работе в торговле. Были здесь директора всех крупных гастрономов города, «завы» и «замы» отделами торговли, начальники складов и баз.

— Прошу вас, товарищи ответработники, ответить только на один вопрос: «Что это такое?» — и Полянский снял газету со шляпы.

Перед взглядом присутствующих предстала «вермишель в шляпе»! Приглашенные, вытянув шеи, глядели на диво в шляпе, пытаясь угадать, куда клонит хозяин кабинета. Те, что были посмелее, подошли даже поближе...

— В шляпе вермишель. Артикул номер... ориентировочный вес — около килограмма. А что, недовес? И на много? Может быть, допущен обсчет? Где? Могли и цену ошибочно завысить. Такие ошибки, к сожалению, у нас в торговле иногда встречаются...

— Меня интересует не артикул, не цена и даже не обсчет-обвес, не вероятность завышения стоимости, что бывает не «иногда». Меня интересует культура местной торговли. Работники аппарата обкома проверили на складах и базах города наличие упаковочной бумаги и пакетов. Она там есть, но в магазинах почему-то отсутствует. Директор гастронома №2 здесь?

— Здесь, Дмитрий Степанович!

— Как давно вашим магазином товары отпускаются «в тару покупателя»?

— Около месяца...

— Стоимость упаковки в торговые наценки входит? «Экономите» за счет кармана и кошелька покупателя?

— Так мы что... заявки давно поданы, не дают...

— Сегодня у нас с вами состоялась первая встреча. Предупреждаю, что при такой работе и отношении к порученному делу для некоторых эта встреча может оказаться последней. До крайностей не доводите. Прошу запомнить впредь — есть на складе, но нет в магазине, на прилавке, — и Полянский обвел взглядом присутствующих, — с нерадивыми, нерасторопными будем решительно прощаться. И немедленно! На сегодня все. Совещание закончено. До свидания...

На следующий день в магазинах города появилась и упаковочная бумага, и пакеты для расфасовки сыпучих товаров. А спустя несколько дней Полянский пригласил директоров ресторанов, наиболее крупных столовых, шеф-поваров, руководителей хлебобулочных и кондитерских комбинатов.

— Товарищи! — обратился он к ним. — Каждый из вас, я думаю, не раз бывал в других городах. Не знаю, обратили ли вы внимание на то, что во многих из них в столовых и ресторанах есть свои «фирменные» блюда: биточки «полтавские», котлеты «киевские», суп «ленинградский» и так далее. Мне хотелось бы, чтоб Оренбург славен был бы не только своими пуховыми платками, пшеницей, своей легированной сталью. Пусть будут известны и ваши фирменные блюда, характерные только для вашего ресторана или столовой. Мы будем устраивать конкурсы на лучшее фирменное блюдо. Авторов-создателей будем поощрять! Прошу вас раз в десять дней приносить ко мне пробу-образцы созданного, разработанных и выпускаемых вами блюд, закусок, изделий...

И как ни удивительно, но предложение Полянского укоренилось, вошло в традицию. Но то было не просто «снятие пробы», секретарю обкома могли принести и специально для него приготовленное блюдо, — все проверялось на местах и сравнивалось с образцом. К сожалению, эта традиция заглохла при следующем секретаре обкома. Это дело он передоверил другим лицам...

Однажды на очередной прием работников общепита пришел человек — о которых с легким юмором говорят «выше средней упитанности», — ниже среднего роста, с пышными, закрывавшими добрую половину лица черными усами «под Буденного». В его руках была плетеная корзина, из которой выглядывали два листа толстой фанеры и что-то еще, тщательно укрытое вышитыми полотенцами. Когда очередь дошла отчитываться о проделанной работе до него, «усатый» — так будем именовать его впредь — встал и обратился к секретарю обкома: «Дмитрий Степанович! Мы тут... я тут кое-что принес... Извините, забыл представиться. Я директор хлебобулочного комбината. Во-он он из окна вашего кабинета виден, точнее не он, а труба от него... Во-он она, позади здания областного суда...

— Да вы не волнуйтесь, слушаем вас!

— Но сначала разрешите, я вот сюда стульчик поставлю. Так будет лучше видно всем... Так вот, хочу показать образец хлеба нашего. И не только его. Отец мой был потомственным хлебопеком. Он показывал нам, тогда пацанам, как настоящий хлеб испытывать надо. В старину так делали... Уж прошу меня извинить, коль что-то необычным покажется. Но было так!

Пока «усатый» говорил все это, на середину кабинета был поставлен стул, из корзины вынут один лист фанеры, застелен полотенцем, на него был положен высокий круглый хлеб, раза в два превосходящий по размерам традиционно находившийся в продаже. Сверху каравай был прикрыт вторым полотенцем, на которое был уложен второй лист фанеры. Со словами «прошу извинить» толстяк медленно стал садиться на верхний лист фанеры...