Pичард Дэвенпорт-Хайнс - Ледяной призрак. Истории с «Титаника»

В 1886 году Томасу Исмею не удалось убедить других английских судовладельцев создать ассоциацию и приобрести компанию «Инман Стимшип компани» (Inman Steamship Company) (изначально она называлась «Ливерпуль энд Филадельфия стимшип компани» (Liverpool & Philadelphia Steamship Company)), которая была на пути к банкротству в результате расходов на обновление своего флота. Соотечественники Исмейя посчитали, что для бизнеса будет полезно позволить компании «Инман» обанкротиться, но вместо этого судоходную линию купил Пьерпорт Морган. Таким образом американский железнодорожный финансист, располагающий миллионами долларов, приобрел судоходную компанию, чьи суда ходили под британским флагом. Возрожденная заново «Инман энд Интернэтионал стимшип компани» (Inman & International Steamship Company) в 1892 году заключила прибыльный контракт с почтовой службой США на условиях, что все ее корабли будут ходить под флагом Соединенных Штатов.

Пьерпонт Морган имел огромное личное влияние в США. Он вел себя как избалованный инвалид. Когда он был ребенком, у него случались припадки и судороги, приводящие в ужас его родителей. В подростковом возрасте он страдал от экземы, апатии и ревматической лихорадки. Юношу окружала постоянная забота. Он привык анализировать все обстоятельства с точки зрения болезненного, мнительного человека. Когда Пьерпонт был еще маленьким мальчиком, уже тогда у него появилось пристрастие к трансатлантическим путешествиям. Он закончил школу в Веве в Швейцарии и поступил в Геттингенский университет. Пьерпонт Морган бегло говорил по-французски и по-немецки. Всем другим городам он предпочитал Рим, любил одеваться у лондонских портных и обладал уверенностью патриция в том, что все окружающие ему чем-то обязаны.

Единственный налет фривольности в воспитании Пьерпонта Моргана исходит от его незадачливого дяди, сочинившего неподвластную времени песенку «Джингл беле». В 1861 году в возрасте 24 лет Морган полюбил девушку, которая умерла от скоротечной чахотки через четыре месяца после заключения их брака.

В последующие годы с ним постоянно происходили различные неприятности. У него случались приступы меланхолии, сильные головные боли, временами наваливалась тяжелая усталость. В результате Пьерпонт Морган убедил себя (и других), что для предотвращения этих приступов, из-за которых ему приходится пропускать работу, он должен заботиться о себе. И таким образом, роскошь стала для него моральной необходимостью.

Любое неудобство или расстройство планов могли выбить его из колеи. Морган часто ощущал свою ненужность и от этого впадал в уныние, пока у него не получалось сделать что-то важное, что восстанавливало его чувство уверенности в себе. «Если бы вы смогли увидеть его насквозь, — написал Э. М. Форстер в 1910 году, — то внутри обнаружили бы паническую растерянность и пустоту». В течение полувека он лопатой загребал доллары и все же показался одному английскому дипломату, с которым познакомился в Египте, «самым грустным из миллионеров». В Египте Морган часами смотрел на Карнакские храмы, через какое-то время он впал в депрессивный ступор, отчего у него пропал аппетит, он перестал общаться с окружающими, и в 1913 году умер в Риме.

Пьерпонт Морган был грубым, плохо воспитанным человеком, принимающим решения под воздействием всевозможных импульсов. Он не владел искусством ведения беседы и выражал свои мысли с помощью ворчания и кряхтения. Морган достиг своего незыблемого положения правителя Уолл-стрит после того, как помог сохранить казну США от дефолта в 1895 году. Он укрепил свои позиции банкира, которому не было равных после 12 лет работы. Колебания на Уолл-стрит, произошедшие в 1907 году, привели к коллапсу банков, трастов и брокерских фирм. Люди не могли получить деньги, необходимые им для повседневной жизни. Бизнесмены терпели банкротство, строительство железнодорожного вокзала было приостановлено, сократились объемы промышленного производства, увеличилась безработица. Уолл-стрит предпринимала тщетные попытки выбраться из создавшейся ситуации, пока, наконец, Морган не сплотил вокруг себя находящихся в смятении банкиров и не укрепил пошатнувшуюся текстуру американских финансов, собрав 50 миллионов долларов на поддержку терпящим бедствие банкам и трастам. «Морган, — констатировал один сторонний наблюдатель, — спас страну от ужасной катастрофы, и вся Америка воздает ему хвалу».

Кризис 1907 года еще больше усилил подозрения американцев в том, что банкиры — злостные мошенники, неадекватные, самонадеянные и безрассудные. Однако до Федерального резервного акта 1913 года, принятого вскоре после смерти Моргана, в Соединенных Штатах не было Центрального Банка. В течение почти 20 лет роль центрального банка нации выполнял Морган, удерживая стоимость доллара, поддерживая уверенность во времена кризиса, защищая доходы инвесторов, обеспечивая капитал, организовывая слияния, которые создавали американские трастовые корпорации. Он стал своеобразным посредником в трансформации, главным образом, сельскохозяйственной нации в самую мощную державу мира и в крупномасштабном переводе материальных ценностей из Европы в Соединенные Штаты. Он был правителем в королевстве ценных бумаг, в котором изобиловали временные предложения ценных бумаг, акции, котирующиеся на фондовой бирже, различные виды ценных бумаг, облигации, кумулятивные дивиденды, неподсчитанные миллионы. Он также зарабатывал деньги в производственном секторе, но больше всего доходов ему приносили слияния.

Морган был своего рода патриотом, считавшим, что его собственное обогащение пойдет на благо страны. Он не видел разницы между интересами нации и своими собственными интересами. Хотя он искусно общался с людьми, интересы которых совпадали с его собственными, он с неохотой имел дело с теми, кто чувствовал, что их интересы не совпадают с его устремлениями. Он не верил в принцип неограниченной свободы предпринимательства или вселяющую энергию силу рынка, основанного на принципах конкуренции. Трасты, объединения, синдикаты казались ему рациональными и упорядоченными, и поэтому он превратил себя в их повелителя. Он придерживался принципов решительного руководства, достигал стабильности посредством укрощения пробирающихся к своей добыче кровожадных львов рынка и ограничивал свободу резвых, деструктивных обезьян, занимающихся спекуляциями. С аналогичным рвением он обрушивался на своих экономических противников — будь то главы конкурирующих корпораций, представители конфликтующих работодателей или забастовщики — и принуждал их начать переговоры и согласиться на перемирие. Он редко сожалел о прошлом, жил в настоящем, и ему было все равно, что будет происходить после его кончины.