Pичард Дэвенпорт-Хайнс - Ледяной призрак. Истории с «Титаника»

Арчибальд Батт, впоследствии ставший одним из пассажиров «Титаника», сопровождал президента Тафта во время инспекции острова Эллис в 1910 году. Он посчитал, что опрос иммигрантов проводился неумно и недоброжелательно. Представителей Белого дома глубоко тронул вид семнадцатилетней девушки, присматривающей за пятью младшими братьями и сестрами, в то время как офицер иммиграционной службы опрашивал их отца с целью доказать, что тот слишком невежественен, чтобы въехать в Соединенные Штаты. «В США «монархическое» правительство?» — задал вопрос офицер. Его жертва, не понимая, о чем идет речь, дал путанный ответ. Тафт, почувствовав, что даже не все американцы знают значение этого слова, спросил иммигранта, знает ли тот, как зовут президента. На что получил ответ: «Да, сэр. Мистер Тафт».

В среднем, за 1912 год было около 2000 задержанных иммигрантов. Их содержали в длинных коридорах, в которых расположились ряды узких железных нар. Тем, кому не досталось спального места, приходилось спать на скамьях, стульях или на полу. Один британский врач, задержанный на четыре недели на острове Эллис, написал возмущенный рассказ об этом испытании. «Народное правительство, созданное для народа, разработало средства унижения и пыток своих иммигрантов и посетителей… Здесь собраны вместе человеческие создания разных возрастов — начиная с младенцев и заканчивая глубокими стариками, всех национальностей, вероисповеданий и классов». Его содержали под стражей в одном помещении с сотнями других задержанных. Каждую неделю людям разрешали провести всего шесть часов на улице — подышать свежим воздухом и подвигаться. Это меньше времени, чем отводится для прогулок преступников, содержащихся в тюрьме. Одежду нужно было стирать в раковинах, предназначенных для мытья рук, а затем, чтобы ее высушить, прикладывать к кафельным стенам гостиной. Туалеты были очень грязными и постоянно протекали. К задержанным допускался один посетитель, максимум три раза в неделю, однако лишь к немногим приходили так часто, и их связь с миром поддерживалась в основном при помощи писем. «Выходные кажутся бесконечными — не происходит никакого движения, нет офицеров и посетителей, не приходит почта, — продолжил свое повествование задержанный. — Днем женщины садятся за длинный стол и начинают оплакивать свое плачевное положение и переживать за своих детей. Другие лежат, потому что их лихорадит, но они не заявляют о своей болезни, потому что боятся попасть в больницу и потому что это отложит их освобождение из этого ужасного места. Мужчины подвергаются угрозам и насилию со стороны уборщиков».

Задержанных кормили из больших ведер, наполненных черносливом и буханками ржаного хлеба. «Помощник брал ковш, наполненный черносливом, и вываливал его содержимое на большой кусок хлеба, приговаривая: «Вот! Идите и ешьте!» Бедным несчастным приходилось подчиняться, — вспоминает Фрэнк Мартоцци. — Люди подходили, их тревожные лица выглядели испуганными… Там их кормили только черносливом или бутербродами с черносливом: когда вы едите это постоянно, утром и вечером, вечером и утром, вас начинает тошнить от этой пищи».

Врача задержали на острове Эллис по доносу отца девушки, на которой он хотел жениться. В некоторых случаях, когда молодые женщины приезжали в Америку, чтобы выйти замуж за своих женихов, переводчикам острова Эллис давали задание отвезти их в мэрию, где после уплаты пошлины член городского правления проводил свадебную церемонию. В тот день, когда эта задача была поручена Фьорелло Ла Гуардия, члены городского правления были пьяны и вставляли грязные шуточки или непристойные слова в текст свадебной церемонии, «к удивлению краснолицых, крикливых политиков, которые бродили вокруг, Чтобы понаблюдать за так называемым развлечением». Каждое утро паром привозил рабочих на остров Эллис. Сотни других — родственники и друзья иммигрантов, с нетерпением ждущие наступления своего дня или уже находящиеся на острове, толкались и требовали, чтобы им тоже обеспечили место на борту. Будучи итальянцем по крови, Мартоцци казался «божьим посланником многим из тех людей, которые, узнавая, кто я по национальности, хватали меня за пальто или за локоть и даже иногда за шею и настаивали на том, что повсюду будут следовать за мной, рассказывая о своих проблемах и моля о помощи. Я старался как мог не попадаться им на глаза, пытался быть любезным, но иногда мне не оставалось ничего другого, кроме как выйти из себя». Некоторые из наиболее вежливых и осторожных путешественников на борту могли оказаться мошенниками. У них в кармане могла быть спрятана фирменная фуражка или же под пальто одет поддельный форменный китель. Как только они оказывались на острове Эллис, тотчас же маскировались под официальных лиц и требовали у иммигрантов, чтобы те показали им свои деньги, а затем обменивали банкноту достоинством в 50 долларов США на аргентинскую монету, практически ничего не стоящую.

Генри Рот так описал воссоединение семей на набережной Нью-Йорка: «Самые шумные, живые нации, такие как итальянцы, часто прыгали от радости, кружили друг друга в танце, в экстазе выделывая различные пируэты; шведы иногда просто смотрели друг на друга, дыша открытыми ртами, подобно запыхавшейся собаке; евреи рыдали, бормотали что-то непонятное и чуть не лишали друг друга глаз безрассудностью своих стремительных жестов; поляки кричали и хватали друг друга за локти так, как будто хотели оторвать кусочек тела, а после этого начинали целоваться; англичане могли направиться навстречу друг другу, но до объятий дело не доходило никогда».

Прием в Свободной стране даже для приехавших в сопровождении провожатого не был очень уж теплым. Курьер, перевозящий группу эмигранток из Италии, вспоминает как они сели на трамвай, следующий из Бэттери Парка на Бродвей. «Боже, что за грязные создания», — воскликнула женщина с потертой плюшевой сумкой, после того как внимательно оглядела итальянок. «Я не понимаю, почему они разрешают этим вшивым итальяшкам ездить на тех же трамваях, на которых приходится ездить другим людям», — добавил полный мужчина в очках в золотой оправе. Когда их провожающий попытался разместить группу в отеле на улице Бликер-стрит, ему везде отказали, из-за того, что гости были «итальяшками». Вскоре они стали похожи на бедных иммигрантов, сталкивающихся с недоброжелательным местным населением.

Управляющие дешевых пансионов одурачивали иммигрантов. Однако самыми опасными оказались бывшие соотечественники, говорившие на одном языке с вновь приехавшими. Они втирались в доверие, обманывали несчастных при обмене денег, врали им относительно стоимости железнодорожных билетов, отправляли их по неверным адресам, предавали их, отсылая к плохим работодателям, или же просто воровали у них доллары.