Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

В итоге, в июне на место событий поехала уже помянутая выше комиссия во главе с Джорджем Чамберсом, опытнейшим юристом, «колониалом» старой школы, пол-жизни проведшим в Африке и абсолютно не расистом, и выводы были сделаны очень быстро: «данный налог не соответствует ситуации, африканцы не имеют наличных денег, ставка налога чрезмерно завышена». А главное, «нынешний бунт вызван также и тем, что переход от косвенного управления к прямому был ошибочен, как и отстранение вождей; также заслуживают порицания действия пограничной полиции, превышавшей свои полномочия, а нередко позволявшая себе и беззаконие». Относительно мятежа указывалось, что «действия м-ра Кардью следует назвать настоящей агрессией, а война, объявленная северными племенами, является оборонительной».

Вскоре после отправки доклада последовали оргвыводы. Решением министра колоний м-р Кардью, отстраненный за профнепригодность, сложил полномочия и уплыл в Лондон на ковер, а налоговая ставка была понижена до 5 шиллингов со двора с правом плательщика вносить взнос натурой. После этого сопротивление пошло на убыль. Прослышав о послаблениях, воины Баи Буре расходились по домам, поддержка населения тоже ослабла, и в ноябре каратели разорили родовое селение старого локо, Рогбаллан, «забрав все, что только смогли унести с собой».

После чего, в самом конце года Баи Буре пришел во Фритаун и сложил оружие, а в феврале 1899 состоялся так называемый «Большой процесс» над взятыми в плен вождями мятежа, как северного, так и южного. Подсудимых было так много, что в зал их заводили порциями. Правда, с южанами, натворившими многое, решали быстро,без церемоий: все «отцы» и «старшие братья» Поро, общим числом 96 человек, получили вышку, многих активистов приговорили к пожизненному или е каторжным работами, а вот с северянами пришлось повозиться. Их интересы представляла мощная команда адвокатов, как местных, так и двух светил из Либерии, и они, апеллируя к докладу Чамберса, настаивали на оправдании своих подзащитных.

«Убийц-менде увели, настала очередь диссидентов-темне, - излагает события корреспондент креольской газеты «Фритаун экспресс». – Все они выглядели очень кротко, достойно, вызывая сочувствие и жалость. Но всех их затмевал Баи Буре, этот величественный старец благородной внешности. Он с большим достоинством назвал себя и ответил на все вопросы. На вопрос, что хотел бы он сказать в свою защиту, гордо подняв голову, сказал, что очень любит нашу Королеву и никогда не позволил бы себе ничего подобного, если бы на своих местах оставались мистер Гамильтон, и мистер Дрю, и мистер Браун, и все иные достойные граждане Фритауна, изгнанные м-ром Кардью. По его словам, если эти достойные люди, отстраненные от дел всего лишь за цвет кожи, вернутся к исполнению своих обязанностей, повторение прискорбных событий прошлого года станет невозможным. Говоря это, он указывал пальцем на каждого названного, и его защитник, мистер Тайлер, исполнявший также роль переводчика, одобрительно кивал головой».

Далее, продолжает судебный хроникер, жюри присяжных, - разумеется, белое, но с одним креолом, - совещалось довольно долго, но «вердикт вызвал аплодисменты публики». Несколько подсудимых темне были оправданы и освобождены в зале суда, большинство получило скромные сроки, а старого вождя и семь его командиров, согласно вердикту «да, виновны, но заслуживают снисхождения», судья приговорил к ссылке на Золотой Берег с «пребыванием в крепости Кристианберг, но с сохранением права прогулок по городу».

Там, в Кристианберге, в привычном климате и пристойных условиях, Баи Буре и прожил остаток жизни, получая пенсион от Короны, а через три года скончался, вполне довольный тем, что (письма из дому приходили) его племя стабильно получает из города товары по крайне льготным ценам. Что же до крио Фритауна, то они решением министерства колоний вновь (как исключение из правил) обрели право занимать руководящие должности, - и вернулись обратно в привычные кабинеты. После чего все возвратилось на круги своя и никаких мятежей в колонии более не случалось.

На самом деле, Конго - целый мир. Даже притоки притоков её велики и могучи. Её бассейны протянулся от Атлантики на западе до великих озер на востоке, северная граница проходит по реке Убанги, южная – по северу лесистого плато Лунда, спускаясь на юго-восток и охватывая все плато Катанга. Да-с, целый мир, включающий в себя все. Джунгли, саванны и болота, мир, населенный десятками племен, вернее, племенных союзов, стоящих на разных ступенях развития. Даже сейчас мир этот люто загадочен, а что было когда-то, легко представить, и чтобы понять, почему судьбы этого невероятно, несусветной («Геологическая сенсация!») богатого региона сложились так, как сложились, достаточно написать одно-единственное слово: ра-бо-тор-гов-ля. То есть, в общем, не только: огромный край издревле был иссечен торговыми тропами от Индийского до Атлантического океанов, но… Но примерно с VIII века главным товаром, - главнее даже слоновой кости и брусков меди, - с подачи арабских синдбадов-мореходов стали невольники, нужда в которых у Халифата было огромна. Остров Занзибар, - Зиндж аль-Бахр («морские негры»), - стал перевалочным пунктом, пропускавшим сотни тысяч единиц «черного мяса» в год, затем, - много позже, с запада, - к процессу подключились европейцы, и колесо покатилось. Прямо завоевывать джунгли никто не рисковал, да и не смог бы, но спрос рождает предложение, и много сотен лет кряду огромная страна была погружена в омут непрерывных войн, обескровливающих племена, не сумевшие объединиться в нечто более прочное, чем просто временный союз. А те, которым удавалось, соответственно, припадали к источнику сверхдоходов, развиваясь семимильными шагами, как уже известная нам империя Конго, на некоторое время ставшая даже, - жабо, камзолы, дворянские страсти! - «частичкой Португалии» на атлантическом побережье Африки.

Однако в начале XVII века ранее мощное государство вошло в полосу турбулентности, а столетие спустя и вовсе распалось, и точку на великой эпохе поставила т. н. «антонианская ересь», охватившая все побережье и даже глубинные районы континента. Пророчица с нежным именем Беатриче, объявив себя реинкарнацией святого Антония, явившегося в мир, чтобы очистить его от грехов, два года испепеляла страну, а когда все кончилось, кончилось, в полном смысле слова всё. Не стало контактов с Португалией. Не стало императора – маниконго и денег (сгорели монетные дворы, где чеканились полновесные лунканы, ходившие даже в Европе). Не стало городов, в том числе и столицы Мбанза-Конго, называемой европейцами Сан-Сальвадором. Не стало церквей и даже христиан. А потом лесные племена уничтожили остатки былой роскоши и пришла тьма. Власть маниконго рухнула навсегда, земли империи распались на «герцогства», - Нсунди, Сойо, Кибангу, Лемба, Мбамба, Мбата, Касонго-Лунда, - дравшиеся друг с другом и с лесными племенами за право торговать рабами, поставляемыми из глубин континента, с прибрежными факториями и, быстро дичая, опускаясь на уровень, скажем так, «вождеств». К середине XVIII века цивилизация сгинула и побережье одичало. Не то, чтобы вовсе уж: поселки т.н. «помбейруш», - метисов, - теснились вокруг фортов, в лесах бродили отряды черных «ронинов», помнивших лучшие времена, но не более того, а пальму первенства в смысле организации торговли перехватили на себя другие государства, лежащие в глубине континента.