Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Этот переход, поскольку грянули необычные ночные холода, оказался, по оценке Хризостомо Центуриона, «непривычно трудным даже для самых выносливых». Тем не менее, 8 февраля добрались, потеряв по дороге несколько десятков человек, и президент велел привести Венансио Лопеса. Это удивило, - он уже больше года не называл брата по имени и наказывал тех, кто называл это имя при нем, - но приказ есть приказ, и вскоре Марискалю сообщили: его брат мертв.

«Как это случилось?», - спросил он. «Мы не знаем, - доложили охранники, гнавшие совсем уже короткую колонну арестантов, - но сержант Гарсиа нашел его холодным утром два дня назад. В ту ночь мы почти не ели. Он все время зевал и, казалось, хотел только спать. Ему дали второе пончо. Простите, ваше превосходительство, но он уснул навсегда». «Вот как? - подытожил президент. – Я решил, что он достаточно наказан и может получить оружие и встать в строй, но он предпочел дезертировать. Что ж, это его выбор…»

Двинулись дальше, и получили неприятный сюрприз: Рубио Ню оказался пуст, и все указывало на то, что заброшен он, как минимум, полгода. Ни людей, ни скота, ни припасов, ни хотя бы признаков каких-то преднамеренных разрушений: просто все пусто. Как и почему, никто не знает по сей день, а версии выдвигаются самые разные, вплоть до инопланетян.

Правда, удалось отстрелять три-четыре десятка одичавших коров, кое-что женщины собрали на заросших сорняком полях, но этого не хватало, и 20 февраля генерал Рескин отправился дальше на север, где, как подсказал вице-президент, в четырех днях пути есть несколько мелких эстансий. А на следующий день, Марискаль, вызвав Кабальеро, поставил задачу: взять всю оставшуюся кавалерию (21 офицер, 37 солдат) и во что бы то ни стало пригнать как можно больше скота. Откуда угодно. То есть, по сути, всего ничего: дважды пройти сквозь линии врага незамеченным, туда налегке, обратно со стадом, но: «Вы сможете, дон Бернадино!».

Погоня тем временем была все ближе, надежда на то, что пройдут мимо, не оправдалась. 25 февраля бразильцы наткнулись на укрепления Пасо Такуарас, защитники которого оказали неожиданно жестокий отпор, перейдя в контратаку и у ручья Ятебо уничтожив 26 имперцев. Это дало еще пару дней форы. А задолго до рассвета 28 февраля вновь появились люди caygus. Опять принесли еду, тотчас разделенную поровну, сообщили, что Пасо Такуарас пал, а Camba (злые демоны) в нескольких часах пути , и предложили Марискалю увести армию в tolderías, глухие чащобы: "Yaha Karai, nandétopái Chene Jepe Camba руda apytepe" («Там Отважный Господин и его воины станут невидимы для Camba, как сажа в ночи»).

Поблагодарив лесных людей и отдарившись за еду несколькими топорами, пилами и прочей бесценной для caygus снастью, президент собрал военный совет, и все офицеры в один голос заявили, что уходить нельзя, даже на время, потому что отдать врагу хотя бы пядь родной земли без сопротивления означает стать трусами, изменившими Родине. Так что, нужно драться, и если повезет, ждать Кабальеро, а если нет, Vencer o morir!

На том и порешили. Провели смотр. Выяснили: в наличии две пушки без боеприпаса и 409 единиц живой силы, в том числе, 78 женщин. Против нескольких тысяч имперцев явно маловато, но ничего не поделаешь. Около 7 часов утра Марискаль вызвал «Француза», - полковника Дель Валье, - и поручил ему увести из лагеря всех дам, ибо они демобилизованы, а кроме того, увезти и надежно спрятать повозку с войсковой казной, - большой сундук, набитый золотыми монетами, мелкими самородками и украшениями – а потом возвращаться. Уходить, надо сказать, хотели далеко не все сеньоры, однако остаться было разрешено только двум десяткам охранниц м-ль Линч.

Оставалось еще время, и Марискаль, приказав готовиться к бою, коротко поговорил с офицерами, поблагодарив их за службу. Некоторые детали известны из мемуаров Хризостомо Центуриона: в частности, полковник и лейтенант Эстигаррибиа на слова Лопеса, что их семья расплатилась с Родиной за измену дона Антонио, ответили: «Нет, сеньор президент, мы только сделали первый взнос, но будьте уверены, familia Эстигаррибиа закроет счет». Так и случилось: внук полковника, сын его младшего сына, спустя много лет стал фельдмаршалом, героем Чакской войну, и далеко не самым плохим президентом Парагвая, очень уважаемым в республике.

Очень тепло, «как сын с отцом», попрощался со стареньким, - 77 лет, - вице-президентом: «Сеньор Санчес! Салютую за ваш тяжкий, беспримерный труд на благо Родины, будь благословены ваши седины, и прошу вас сжечь известный конверт» (с координатами места, где спрятан золотой запас Республики, которых никто, кроме ветерана госслужбы не знал). В ответ старик, «тихо улыбаясь, произнес: "Ах, ваше превосходительство… Для меня было счастьем служить El Supremo, и вашему отцу, и вам, но такой чести, как быть рядом с вами сегодня, я не ждал. А известный конверт, будьте покойны, уничтожен"».

Между тем, уже слышны были бразильские горны, и президенту оставалось всего несколько минут на приказ сыну: «Полковник Лопес Линч, ваша задача охранять полковника Линч и ее людей. Не рассуждать!» и последний разговор с солдатами. Очень короткий: слова благодарности за все, просьба о прощении, если кто обижен, и: «Побеждает тот, кто умирает, зная за что, а не тот, кто выжил. Парагвай непобедим. Vencer o morir!».

Про сам бой сказано столько, что говорить нечего. Всего четверть часа на узкой полоске суши у заболоченной реки Аквидабан. Даже без участия всех четырех с половиной имперских тысяч: основная часть пехоты не успела подтянуться, и пушек не понадобилось – дело сделала кавалерия. Примерно полторы тысячи всадников буквально стерли цепь парагвайцев. С одной стороны, официально, семь раненых (или, менее официально, «меньше десятка убитых и десяток раненых»). С другой стороны: 258 мужчин на месте, еще 15 скончались от ран.

В том числе - маршал, два генерала, пять полковников (включая военного министра), подполковник, семь офицеров рангом пониже и три священника, которые могли бы стоять в стороне, но пошли в бой. А также сержант Хосе Феликс Лопес Пасео, сын Марискаля от старой, до знакомства с Элизой, связи, и вице-президент, глубокий старик, впервые взявший в руки саблю.

Он, говорят, был настолько нелеп с оружием в руках, что бразильцы, не зная, кто это и даже не догадываясь, что перед ними единственный человек, знающий тайну золотого запаса Республики, «смеясь, предложили ему сдаться, однако Санчес ответил: "Вы предлагаете парагвайцу, у которого в руке меч, сдаться? Никогда!", после чего нанес ближайшему солдату неумелый удар, словно палкой, ничуть ему не повредив, и был тотчас пронзен штыками». И до кучи три женщины, вопреки приказу, кинувшиеся в бой. В целом же, женщин не трогали и раненых не добивали.