Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Судьба самого Марискаля известна поминутно. Он прорывался к Коррейо да Камара, чтобы вступить в поединок, но не свезло. Один из «кентавров» (гаучо Жозе Франсишку Ласерда по прозвищу Chico Diabo) ударом пики сбил его с коня, ранив то ли в бедро, то ли в низ живота, еще кто-то полоснул саблей, - этот удар пошел вскользь, - и полковник Авейро с парой солдат, вытащив президента из свалки, отнесли его к ручью, в тень деревьев. Там он попросил их оставить его, и бойцы вернулись в бой, но Авейро, сам истекая кровью, остался, занятый перевязкой, и стал свидетелем всего дальнейшего.

Подъехал Коррейя с солдатами, предложил сдаться. Марискаль, в полном сознании, но не имея сил подняться, отказался, крепко сжимая рукоять сабли, но биться он явно не мог, и бразильский генерал приказал солдатам взять его, - однако в этот момент раздался выстрел. Откуда, никому не известно по сей день, точно только, что стреляли не солдаты, окружившие Лопеса. Возможно, какой-то бразилец издалека, не зная, что происходит, а возможно (и очень вероятно), кто-то из парагвайцев, во исполнение приказа «Если увидите меня в плену, убейте». Пуля пришлась в грудь, и оказалась смертельной.

О последних словах спорят: то ли «Я умираю за Родину!», то ли «Я умираю вместе с Родиной!», но большинство историков полагает более точным второй вариант, ибо Марискаль был уверен, что союзники уничтожат и поделят Парагвай. И все это Авейро, лежавший рядом, видел своими глазами. А вот насчет попытки съесть флаг, чтобы не достался врагу, - легенда, правда же заключается в том, что под мундиром убитого, в самом деле, нашли штандарт парагвайской армии.

Примерно в это же время группа всадников добралась и до пригорка, где вокруг повозок столпились несколько десятков тех, кто не пошел в бой – калеки, дряхлые старики и женщины, в том числе, м-ль Линч, а также Панчито с саблей наголо. Ответом на требование сдаться было знаменитое "Un coronel paraguayo nunca se rinde!" («Парагвайский полковник никогда не сдается!»), после чего 15-летнего полковника в полном смысле слова нашпиговали свинцом, лишь чудом не задев мать, попытавшуюся заслонить сына.

Истошный крик "¿Ésta es la civilización que han prometido para barbares?" («Это и есть цивилизация, которую вы несете варварам?») запомнили все, - однако впасть в истерику полковник Линч себе не позволила, потому что, как скажет она позже, «отвечала за судьбу своих людей, потому что судьба женщин, попавших в руки разгоряченных солдат, весьма печальна». И ей удалось. Предупреждение «Не трогайте нас, я из Inglaterra, и все эти женщины ingleses»,

сказанное спокойным и уверенным тоном, охладило солдатиков (за любую обиду любому подданному Великобритании полагался расстрел), а через пару минут подъехал кто-то из офицеров и, выразив соболезнование, сообщил, что сеньоре Линч нечего опасаться. Ей даже разрешили похоронить мужа и сына, только не «вырыв яму своими руками под насмешки солдатни» (это легенда), а вполне по-человечески: могилу выкопали бразильцы, а плачущая женщина, приведя в порядок тела мужа и сына, сама уложила их и бросила первую горсть земли.

Когда же на месте ямы возник холм, Коррейа да Камара и его офицеры отдали салют. Правда, крайне недовольны были мать и сестры Марискаля: по воспоминаниям очевидцев, «они упали перед освободителями на колени, плакали от счасться благословляя их, как святых, и умоляя бросить это мерзкое животное без погребения, но к ним не прислушались».

Сразу же начались допросы. Бразильцев интересовало золото, - насчет этого инструкции из Рио были строжайшие, - и кто-то из пленных обмолвился про сундуки. Немедленно на поиски отправились несколько крупных отрядов, и 4 марта перехватили: Дель Валье и его люди шли налегке, без повозки, и без споров сложили оружие, а что было потом, рассказывает бразильский журналист Эусебиу ди Соуза, специально сей эпизод изучавший.

«Майор Мартинш, - пишет он, - тепло приветствовал полковника, напомнив о мимолетном знакомстве в Париже, и они некоторое время говорили по-французски. Затем майор поставил пленника в известность о своей задаче и спросил о судьбе золота. Полковник ответствовал, что примерно сто унций отдано простым бедным женщинам, которые ушли и их уже не догнать, а остальное, согласно приказу президента, спрятано. Майор потребовал указать место. На это полковник ответил просьбой позволить ему поговорить с солдатами, пояснив, что теперь, когда Лопеса нет в живых, это их общая тайна, выдавать которую он единолично не вправе.

Разрешение было дано, и Дель Валье обратился к солдатам, объяснив им, что по законам войны золото принадлежит Империи, но решать за них он не вправе. Несколько минут солдаты, человек пятнадцать, негромко говорили, затем один из них, подойдя к офицерам, отдал честь и сообщил: "Мой полковник, мы не думаем, что отдавать этим людям золото, принадлежащее народу Парагвая, было бы правильно. Только сержант Мора думает иначе, но мы его переубедим". В этот же момент двое солдат ударили ножами третьего, и тот упал замертво.

"Вот как! – вскричал майор. – Месье Дель Валье, так не годится! Объясните своим людям, что я имею приказ щадить сдавшихся, но отказ отдать победителю то, что ему принадлежит по праву, означает сопротивление, а сопротивление карается смертью!». Полковник молчал. "Ну что ж, - велел майор Мартинш, - ставьте их на колени". После этого каждый, один за другим был поставлен на колени, каждому задали вопрос, готов ли он указать место, где спрятан сундук, и поскольку все ответили нет, все были обезглавлены.

"Итак, месье Дель Валье, - сказал майор, - мы оба знаем, что я не могу отдать иного приказа относительно вас, если вы не отведете нас туда, где спрятан сундук". "Несомненно, - отвечал парагваец, - у вас нет никакого иного выхода, однако, боюсь, выхода нет и у меня. Возможно, если бы вы пощадили и отпустили моих солдат, этот выход был бы, но теперь его нет". Спустя минуту или две его голова упала на песок, и майор Мартинш бережно спрятал в сумку медальон, который, согласно последней воле Дель Валье, следовало переслать в Париж невесте полковника».

Как писал в рапорте генерал Коррейа да Камара, «поспешное решение майора Мартинша мною не было одобрено, но майор действовал в полном соответствии с уставом, и оснований упрекать его не было». Так что, группа Дель Валье была единственной, которая, сдавшись в плен, не выжила, - а через три дня, 8 марта, в лагерь бразильцев, уже двинувшихся в обратный путь, пришел небольшой отряд парагвайцев, возглавляемый грузным и пучеглазым офицером в грязном мундире.

«Я Исидоро Рескин, - представился он, спешившись. – Примите и накормите моих парней, а мне дайте сигару, разрешите поговорить со священником и скажите, где встать. Глаза завязывать не нужно», однако будущий маршал, услышав это рассмеялся: «Здравствуйте, дорогой друг! Много слышал о вас, и считаю честью познакомиться. Вот ваша сигара, со священником вы можете поговорить в любое время, а становиться никуда не нужно, нужно сесть и разделить со мной ужин. Что до ваших парней, о них хорошо позаботятся».