Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Дальше у дона Мигеля все шло, как по маслу, - войска его любили, переходили к нему, и единственным поводом для огорчения стала неожиданная гибель генерала Ивановского, решившего отстреливаться при аресте. К тому же, на помощь пришло ополчение из Сан-Луиса, одной из немногих «мистристских» провинций, и полковник Хулио Аргентино Рока, посланный на подавление, учитывая превосходство мятежников в живой силе и оружии, отступил, дав войскам Арредондо возможность занять Кордову, важнейшую «внутреннюю» провинцию. Там генерал взбодрил солдат раздачей денег из конфискованной казны и пополнил ряды добровольцами, - хотя и не очень многочисленными («федералисты» не забыли зверств Митре, «автономисты» же и вовсе смотрели волками).

Впрочем, при всех успехах, было ясно: когда к полковнику Рока придут пополнения (а в том, что они придут, сомнений не было), удачи закончатся. А потому, оставив Кордову, дон Мигель, ведя за собой 2,5 тысячи солдат, двинулся на юг, в провинцию Сан-Луис, где добровольцев, как ему сообщили, было в избытке, по пути разбив правительственные части при Санта-Росе и заняв «автономистскую» провинцию Мендоса, где остановился, ожидая Митре.

К Мендосе продвигался и дон Бартоломе, понимающий, что идти на Байрес, не объединившись, вопиюще глупо. Без осложнений, по пути побеждая в мелких стычках, без особого труда, поскольку сильных подразделений на пути не было. С пленными не церемонились. Не то, чтобы расстреливали, но, скажем, одолев лояльного Байресу индейского вождя Сиприано Катриэля, дон Бартоломе приказал передать всех пленных, в том числе вождя, его родному брату Хосе, зарившемуся на место вождя, а тот, понятно, велел всех убить, после чего сам возглавил осиротевшее племя, - а экс-президент повел 5000 всадников на север.

Ну и шел себе без приключений, пока не дошел до «Зеленого ранчо», где заняли позицию вшестеро меньшие силы противника. , только пехота, но хорошо укрепившиеся. В принципе, атаковать не было никакой нужды, - пехота не может преследовать конницу, - но Митре не был бы Митре, прояви он хотя бы на сей раз хоть какое-то понимание военной необходимости. Проигравший все сражения, в которых командовал чем-то большим, чем полк, он был убежден в исключительности своего таланта, и когда командир правительственных войск позволил себе оскорбить великого полководца отказом капитулировать, утром 26 ноября дон Бартоломе бросил конницу на окопы.

О дальнейшем в мемуарах разнобой. Сам Митре утверждает, что дело провалили дураки-офицеры, не сумевшие понять его гениальные стратагемы. Уцелевшие командиры, напротив, единогласно твердят, что просили генерала не ставить их в положение caudillos, которых они сами когда-то били. Но как бы то ни было, семь атак лавой ушли в свисток, и четыре часа спустя, потеряв 260 человек, в том числе десяток офицеров, только убитыми, «революционеры» отступили, - как некогда отступали с потерями «федералисты», кидавшиеся с пиками на винтовки войск, посланных самим Митре. Воистину, Судьба насмешлива.

Для дона Бартоломео этот бой стал финалом кампании. Десять дней спустя его поредевшая, деморализованная, разбегающаяся армия, окруженная со всех сторон, капитулировала, причем полностью и безоговорочно: ни одно из условий Митре, требовавшего хотя бы дать ему и его командирам возможность уйти, выполнено не было; великий человек пошел в плен на общих основаниях.

На западе, у генерала Арредондо дела шли куда успешнее. Он шел вперед, занимая мелкие провинции, назначая «губернаторов» и реквизируя средства, но примыкать к нему никто не спешил, а полковник Рока, идя по следу инсургентов, подтягивая подкрепления и держа курс на Мендосу, отдать которую ему, учитывая стратегическую важность города, глава мятежников никак не мог. В итоге, 6 декабря дон Мигель занял позиции у Санта-Розы, где совсем недавно Госпожа Удача улыбнулась ему от всей души.

По сути, все выглядело ровно так, как у Зеленого Ранччо, но навыворот, в пользу повстанцев. Вот только сеньор Рока, в отличие от Митре, был стратегом. Вместо того, чтобы бросать войска в самоубийственную лобовую, он утром 7 декабря основными силами атаковал арьергарды противника, совершенно дезориентировав Арредондо, до последней минуты полагавшего, что противник наступает по фронту, и в конце концов, «революционеры» не устояли. Кто не погиб, сдался. Уйти удалось немногим, в плену оказался и сам генерал Арредондо, - однако великодушный победитель, уважая и ценя дона Мигеля, накануне трибунала, где приговор мог быть лишь один, вывел побежденного из лагеря и отпустил.

После этого подавить мелкие вспышки в различных медвежьих углах труда не составило, а всех лидеров, кроме Арредондо, взяли в плен, судили и приговорили к расстрелу. Включая сеньора Митре. Правда, президент Авежанеда, по натуре мягкий, да и не желая множить врагов, приговоренных помиловал «ради национального мира и согласия, а также учитывая патриотизм и былые заслуги», но «старые либералы»-унитарии оказались в таком же политическом кювете, как и «федералисты». Национальная Автономистская партия на долгие сорок лет стала гегемоном политической жизни страны, помимо всяких вкусностей взвалив на себя груз решения многочисленных и очень непростых задач.

Не считая выходки «митристов», смена власти прошла плавно, что и понятно: Николас Авежанеда, ученик Сармьенто, продолжал линию учителя на прогресс. Но не так резко. В отличие от непримиримого ко всему, что не совпадало с его мнением дона Доминго, он любил полумеры и умел искать компромиссы, а это смягчало острые углы. Например, с церковью, которую убежденный антиклерикал, фактически атеист Сармьенто в грош не ставил, полагая сборищем брехливых дармоедов, паразитирующих на людском невежестве и страхе, новый глава государства, будучи добрым католиком, сумел поладить и, будучи убежден, что святые отцы далеки от мирских страстей, вернул в школы Закон Божий, а епископату государственные дотации.

Равно и в политике, где при учителе конфронтация раскалилась добела. Опираясь, естественно, на Лигу губернаторов, тем не менее, отказал в расстреле лидеров мятежа 1874 года, на чем настаивали многие, помиловав путчистов и всего лишь выслав несколько человек, впрочем, вскоре получивших разрешение вернуться, а чуть позже допустил «митристов» к участию в выборах и работе в аппарате правительства. Дорожа союзом с байресскими «автономистами», сумел сделать этот союз из ситуативного постоянным, сняв с повестки дня «основной вопрос» (о статусе Буэнос-Айреса) и назначив главного «автономиста», Адольфо Альсину, на пост военного министра, фактически разделив с ним власть.