Адам Бромке - Коммунистические государства на распутье

Прежде чем приступить к хронологическому описанию Китайско-советского конфликта, рассмотрим его рамки и связанные с ним проблемы, как они представлялись нам осенью 1964 года [18] Для ознакомления с советскими и китайскими взглядами см. «Открытое письмо» ЦК КПСС ко «Всем партийным организациям и всем комитетам Советского Союза» от 14 июля 1963 г. и «Происхождение и развитие разногласий между руководством КПСС и нами: комментарии к открытому письму ЦК КПСС» от 6 сентября 1963 г.; полные тексты обоих документов приведены в книге: Griffith , Sino-Soviet Rift. . До сравнительно недавнего времени — собственно до подписания договора о запрещении ядерных испытаний в июле 1963 года — многие наблюдатели считали этот конфликт «идеологическим»; и по сей день этот термин часто встречается в прессе. Однако в коммунистических делах идеология, история и политическая практика редко — если вообще когда-либо — бывают разделены. С самого начала китайско-советского разрыва уже существовали разногласия, касавшиеся национальных интересов, вопросов стратегии, внутренней и внешней политики, организации международного коммунистического движения и контроля над ним. С самого начала все эти факторы оказались предметом спора. А по мере его нарастания достижение компромисса становилось все более сложным, ибо в силу присутствия идеологического элемента в марксизме-ленинизме всякий спор о стратегии или тактике должен быть немедленно поднят на идеологический уровень.

На последнем всемирном коммунистическом совещании в Москве, в ноябре 1960 года, Хрущев, как известно из достоверных источников, заявил, что главный вопрос, стоящий перед совещанием, — это вопрос об «основном характере современной эпохи». Нам подобное заявление может показаться настолько оторванным от действительности, что мы можем считать его просто пустым звуком, но марксист-ленинец смотрит на дело иначе. Больше того, китайско-советские разногласия по данному вопросу включают в себя и обусловливают почти все остальные разногласия. Русские утверждают, что мировая система социализма «становится», а китайцы утверждают, что она «уже стала», основным фактором современной эпохи. В плане коммунистической стратегии это означает, что Хрущев счел возможным действовать в отношениях с Западом с меньшим риском, чем считал необходимым Мао — для достижения китайских целей. Москва считает, что нынешняя эпоха является главным образом эпохой ненасильственной победы социализма в мировом масштабе; Пекин же утверждает, что это прежде всего эпоха войн и революций.

Или возьмем другой пример, казалось бы, идеологического расхождения: русские утверждают, что теперь главными опасностями для международного коммунистического движения являются догматизм и ревизионизм (в частности, китайский); китайцы же подчеркивают, что опасность эта заключается только в ревизионизме (в частности, русском). Верно, что Хрущев и вообще русские пересмотрели марксистско-ленинское учение. Они провозгласили, что в мире произошло, как говорят марксисты, качественное изменение характера вооружений, имея в виду, в частности, разрушительность термоядерной войны. Они говорят, что теперь лагерь империализма разделился на «трезвые круги» (чьим лидером они называли президента Кеннеди) и «бешеных» (коих, по мнению Москвы, возглавляет сенатор Голдуотер). Из этого Советы делают вывод, что теперь война уже не является неизбежной и что поэтому ее следует избежать. Это в свою очередь ведет к другому советскому выводу, что «мирное сосуществование является генеральной линией коммунистического движения вплоть до окончательной победы социализма».

Китайцы тоже утверждают, что мирное сосуществование Желательно. Несмотря на недавние китайские ядерные испытания, Пекин не потрясает атомными бомбами, и это по многим причинам. Но китайцы говорят, что мирное сосуществование— это тактика, а не стратегия и что оно не должно мешать национально-освободительным войнам [19] «Peaceful Coexistence— Two Diametrically Opposed Policies: Comment on the Open Letter of the Central Committee of the CPSU (6)», Peking Review», December 20, 1963, p. 6—19. .

Китайцы обвиняют Советы в попытке добиться разрядки в советско-американских отношениях и, следовательно, в нежелании идти ради китайцев на существенный риск, в частности в вопросе о прибрежных островах и Тайване. Кроме того — и это с самого начала играло главную роль во всем конфликте,— китайцы обвиняют Советы в том, что те обещали дать им атомное оружие, а потом отказались от своего обещания. Китайцы обвиняют русских в антикитайской позиции в ряде Китайско-советских споров о границах, в частности по поводу Района Синьцзяна и долины реки Амур. Китайцы также обвиняют русских в поддержке антикитайских правительств, таких, как, например, индийское, которое возглавлял, по словам. Пекина, американский «империалистический агент» Неру, Русские отвергают все эти упреки и в свою очередь обвиняют Китайцев в национальном и расовом шовинизме.

Китайцы, как правило, подчеркивают важность поддержки Коммунистических партий и крайних радикалов в слаборазвитых районах, тогда как русские склонны поддерживать все «Национально-демократические элементы» (например, в Индии) [20] Однако в начале декабря 1963 г. Советы начали выдвигать понятие Революционно-демократический», чтобы подчеркнуть наличие «революционных», а не «национальных» элементов в правительствах слаборазвитых стран См. «За единство и сплоченность международного коммунистического движения», «Правда», 6 декабря 1963 г. . Но если -судить по объятиам Чжоу Энь-лая -с марокканским королем Гассаном II и камбоджийским принцем Норо-Ао.мом Сиануком, то в этом отношении китайцы могут быть— К именно теперь это все чаще подтверждается — тактически более гибкими, чем русские. Далее, Москва склонна делать Упор на мирном и парламентарном переходе к социализму; Например, она поддерживает потенциально успешный курс Итальянской коммунистической партии. Частично русские стоят за мирное экономическое соревнование как главное средство победы социализма потому, что они могут слишком мно-го Потерять, если рискнут прибегнуть к более агрессивной тактике.

К середине 1963 года китайцы начали открыто критиковать всю внутреннюю политику Хрущева за недостаточность экстремизма, идеологически выражающуюся в лозунге «всенародное государство». Советы со своей стороны осудили «ле-вацко-оппортунистический авантюризм» китайского «большого скачка вперед».

Наконец — и это, пожалуй, самый серьезный вызов Китая, перед которым русские никак не могут отступить,— китайцы ставят под вопрос руководство и контроль над международным коммунистическим движением со стороны Советов, намереваясь в дальнейшем заменить его своим руководством [21] «The Proletarian Revolution and Khrushchev’s Revisionism — Comment on the Open Letter of the Central Committee of the CPSU (8)», «Peking Review», April H, 1964. . Русские все еще пользуются поддержкой подавляющего большинства участников этого движения: недавно из восьмидесяти одной коммунистической партии шестьдесят пять заявили, что они на их стороне [22] «Марксизм-ленинизм — основа единства коммунистического движения», «Коммунист», № 15, октябрь 1963 г., стр. 13—47. . Китайцы, однако, отрицают, что решение большинства может их связать; они настаивают на единодушии, то есть на праве Китая наложить свое вето на любое решение международного коммунизма. Эго значит, что китайцы добиваются права настраивать других против нынешнего советского господства и подрывать его, пока Пекин не заручится поддержкой большинства компартий, после чего он, надо думать, будет настаивать на решении вопросов большинством голосов.