Федор Кони - История Фридриха Великого

Все возможные средства были употреблены, чтобы отклонить короля от этой странной мысли, но представления, просьбы и убеждения оставались тщетными.

Наконец, австрийской партии, которая более всех страшилась перемены в правлении, удалось склонить короля к небольшому развлечению. Его уговорили посетить соседственный дрезденский двор, в роскошных праздниках которого надеялись найти самые верные средства против его болезни. Ему представили, как необходимость, склонить в пользу Австрии короля польского и курфюрста саксонского Августа II. Король убедился в этом и, почти против воли, дал слово предпринять путешествие в Саксонию. {34}

Вскоре последовало приглашение короля Августа II, и в середине января 1728 года Фридрих-Вильгельм отправился в Дрезден. Принц Фридрих последовал за отцом.

В Дрездене для молодого принца открылся новый мир. Здесь не было и следа воинской строгости, уединенной жизни, домашнего ограничения, беспрерывных занятий и раболепства, от которых пылкая душа его так страдала в Берлине. Придворная жизнь развивалась здесь перед ним каждый день новой гирляндой удовольствий и праздников; пир теснился к пиру, и самая утонченная изобретательность умела удалить от мысли все заботы и скуку однообразия. Все искусства приносили здесь обильные дани наслаждению, каждое наслаждение возвышалось до восторга.

Король Август, человек с высоким образованием, рыцарской доблестью и необыкновенно сильной организацией, окружил себя всеми удовольствиями жизни и изведал каждое из них до глубины.

Он прилагал все меры, чтобы несколько недель пребывания прусской фамилии в Дрездене показались гостям его мимолетным, очаровательным сном.

Двор Августа был настоящий султанский сераль. Ему было уже 58 лет. Во всю жизнь его одна любимица сменялась другой. Это был тот же Людовик XIV, только в миниатюре. Детям его не было числа. Между сыновьями его отличался граф Мориц Саксонский, который впоследствии так прославился, командуя французскими войсками. С ним Фридрих вошел в тесную дружбу с первого дня их знакомства, и дружба эта не остыла до самой смерти графа. Между дочерьми Августа блистала умом и красотой Анна, графиня Орзельская; к ней король питал особенную любовь и доверие. Она была несколькими годами старше Фридриха. Прекрасный рост, большие пламенные глаза, благородство и любезность, столь свойственные всем полькам, придавали ей неизъяснимую прелесть. Стоило раз с ней встретиться, и всякий мужчина с душой делался ее покорным рабом и поклонником.

Фридрих вскоре почувствовал к ней непреодолимое влечение, которое с каждым днем созревало до первой, пламенной, юношеской страсти. Графиня, казалось, разделяла его чувства. Взор ее часто с негой покоился на его восторженном лице, и эти взоры подливали масло к огню его сердца.

На блистательных маскарадах, где в то время господствовали преимущественно аркадские нравы, Фридрих с жаром преследовал {35} свою пастушку и не спал целые ночи за стихами, когда ему удавалось сорвать божественный поцелуй с беленькой ручки кокетки.

Между тем король Фридрих-Вильгельм, видимо, исцелялся от своей ипохондрии. Веселые обеды, за которыми искрились ум и старое токайское вино, рассеяли его хандру. Между обоими королями завязывалась, по-видимому, тесная дружба; хотя патриархальный нрав прусского короля ярко оттенялся от сластолюбивого характера Августа. Одно, чего Август никогда не мог постигнуть, было постоянство в любви и привязанности к женщине. Любопытство подстрекало его испытать, до какой степени это чувство развито в его царственном брате, Фридрихе-Вильгельме.

Однажды, после роскошного обеда, после многих и полных тостов, оба короля, в домино отправились на маскарад. Август, не прерывая разговора, водил прусского короля из одной комнаты в другую. Принц Фридрих с другими придворными следовали за ними. Наконец, пришли они в богато убранный покой: все в нем дышало вкусом и негой. Вдруг в одной из стен раздвинулся занавес, и глазам их представилась самая изумительная картина. На атласной кушетке покоилась молодая дама в маске. Одежда ее была в небрежном беспорядке, грудь сильно волновалась и приподы-{36}мала густые струи темно-русых локонов. Сквозь прозрачные ткани одежды, при ярком свете люстр, рисовались самые роскошные формы. Август, по-видимому, изумленный, тотчас подошел к ней с обычной своей ловкостью и любезностью и попросил снять маску, уверяя, что он вполне убежден, что под ней скрывается самое очаровательное лицо. Дама медлила. Тогда Август прибавил, что он надеется, что прекрасная дама, верно, не откажет в такой легкой благосклонности двум королям. Эти слова были то же, что приказ, и дама открыла лицо милое, выразительное до последней степени. Август был обворожен. Он изъявлял в самых отборных фразах свое удивление, как он до сих пор не имел случая узнать, что в его королевстве, оказывается, таится такая прелесть.

Фридрих-Вильгельм между тем заметил, что сын его был свидетелем этой сцены. Он тотчас заслонил лицо принца шляпой и приказал ему немедленно выйти. Потом он обратился к польскому королю, довольно холодно сказал ему "да, она недурна" и в ту же минуту со своей свитой уехал с маскарада. Дома он жаловался своему любимцу на странное поведение польского короля, и придворным стоило большого труда примирить его опять с Августом.

Между тем прелести незнакомки произвели свое действие на сердце молодого Фридриха. Может быть, Август, устраивая эту комедию, и рассчитывал на такой успех, ибо сближение Фридриха с графиней Орзельской было ему не по душе. Он позаботился о том, {37} чтобы очаровательная незнакомка, известная под именем Формеры, не раз встретилась с принцем и при встрече была не слишком строгой к его исканиям. Хитрость польского короля вполне удалась: Орзельская была забыта. Формера сделалась божеством Фридриха, впрочем, ненадолго.

Пробыв месяц в Дрездене, король Фридрих-Вильгельм взял слово с Августа, что и он посетит прусский двор и отправился обратно в Берлин. Здесь началась прежняя однообразная жизнь для Фридриха. Принц впал в меланхолию; он мало ел, заметно худел, и врачи начинали замечать в нем даже некоторые признаки чахотки. Король сетовал; он подозревал, что слишком свободная жизнь в Дрездене была причиной болезни принца. Врачи посоветовали королю как можно скорее женить принца, но он не хотел и слышать об этом и полагая, что строгий надзор всего лучше поможет его сыну против слишком пылких увлечений молодости.