Андрей Сахаров - Дипломатия древней Руси: IX - первая половина X в.

Это необычное отношение летописца к факту нападения Руси на Константинополь давно заметили отечественные историки. Об этом писали М. В. Ломоносов, И. Н. Болтин, Д. И. Иловайский, С. А. Гедеонов, М. Д. Приселков, Ф. И. Успенский {86} 86 Ломоносов М. В. Древняя Российская история от начала российского народа до кончины великого князя Ярослава Первого, или до 1054 г. — ПСС, т. 6. М.-Л., 1952, с. 219; Болтин И. Н. Примечание на историю древния и нынешния России г. Леклерка, т. I. СПб, 1788, с. 62; Иловайский Д. И. О мнимом призвании варягов. М., 1874, с. 17; его же. Разыскания о начале Руси. М., 1876, с. 197; Гедеонов С. А. Варяги и Русь, ч. 1. Варяги. СПб., 1876, с. 560; Приселков М. Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси. X–XII вв. СПб., 1913, с. 45; Успенский Ф. И. Первые страницы русской летописи и византийские перехожие сказания. — Записки императорского Одесского общества истории и древностей, т. XXXII. Одесса, 1915, с. 204. .

Советские ученые М. Н. Тихомиров, Б. А. Рыбаков, М. В. Левченко, В. Т. Пашуто, анализируя данные византийских хроник, церковных источников, "Повести временных лет", подчеркнули, что поход отразил более высокую степень объединительных тенденций среди славянских племен, иную, чем прежде, степень их социально-экономического и политического развития, результатом чего и явился выход древнерусского государства на европейскую арену. М. Н. Тихомиров именно с походом 860 г. связал "начало русской земли". Б. А. Рыбаков также считает, что летопись признала 860 г. "началом русской земли" потому, что это был год "победоносного вторжения огромной русской эскадры в Константинопольский залив… Михаил был тем могущественным противником, с которым вступила в бой Киевская Русь… Теперь история Руси тесно сплелась с историей Византии, Болгарии". М. В. Левченко отмечал, что поход 860 г. показал возросшую силу славянских племен, осуществивших частичное объединение, и заставил Византию считаться с Русью как с самостоятельной политической силой. В. Т. Пашуто подчеркивает, что Русь показала себя более объединенной и крепнущей, что поход вызвал усиление дипломатической активности Византии в Хазарии. В западной историографии поход 860 г. как поворотный пункт в русско-византийских отношениях рассматривался А. Власто {87} 87 Тихомиров М. Н. Начало русской земли. — Вопросы истории, 1962, № 9, с. 42; Рыбаков Б. А. Указ. соч., с. 165; Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956, с. 76; Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968, с. 59; Vlasto A. P. The Entry of the Slavs into Christendom. Cambridge, 1970, p. 241. .

Таким образом, как отечественные, так и некоторые зарубежные историки, несмотря на различные методологические принципы подхода к изучению политической истории древней Руси, отметили конкретно-исторический факт нападения русских войск на Константинополь в качестве важного события не только русской, но и европейской истории.

Но что же так поразило византийцев? Почему донесли они известие о нападении руссов на столицу империи до далеких келий Печерского монастыря? И кто из византийцев писал о русском нашествии так, что сведения эти прожили долгую и добротную историографическую жизнь?

Первыми на событие откликнулись византийские современники. Сведения о нападении руссов на Константинополь содержатся в двух проповедях патриарха Фотия, видного византийского церковного и государственного деятеля той поры, непосредственного участника событий, и в его "Окружном послании" восточным митрополитам в 867 г. {88} 88 Две беседы святейшего патриарха константинопольского Фотия по случаю нашествия россов на Константинополь (далее — Две беседы Фотия…). — Христианское чтение, 1882, сентябрь — октябрь; Patrologiae cursus Completus. Series graeca (далее — PG), t. 102, J.-P., Migne, Paris, 1860, p. 735 — 738. .

Другой греческий современник — Никита Пафлагонский, биограф смещенного Михаилом III патриарха Игнатия, в "Жизни святого Игнатия-патриарха", написанной вскоре после его смерти (877 г.), скупо, но выразительно развертывает перед читателем конкретную картину нашествия {89} 89 Nicetae Paphlagonis. S.P.N. Ignatii archiepiscopi constantinopolitani vita sive certamen (далее — Nicetae Paphl.). - PG, t. 105. J. - P., Migne, 1863, p. 515. . Таким образом, нападение отразилось в масштабных, хорошо известных в Византии сочинениях, затрагивающих принципиальные внутри- и внешнеполитические вопросы и вышедших из-под пера видных деятелей империи.

В те же годы был создан еще один церковно-литературный памятник, сюжет которого непосредственно навеян событиями нашествия, — "Слово на положение ризы богородицы во Влахернах". "Слово" вышло в свет в 1648 г. в Париже и оказалось забытым до 1895 г., когда X. М. Лопарев опубликовал его в русском переводе. Он полагал, что "Слово" было написано по горячим следам событий и по заказу патриарха Фотия хартофилаксом собора св. Софии в Константинополе неким Георгием, известным в то время церковным автором. X. М. Лопарев считал, этот памятник прекрасным источником по истории русского похода 860 г. "Слово" повествует о том, как перед лицом грозного нашествия, когда храм Богородицы во Влахернах (район Константинополя, выходящий непосредственно к бухте Золотой Рог и окруженный лишь одной линией стен) подвергся прямой опасности захвата, возникла мысль о перенесении золотого и серебряного наряда храмовой раки, где хранилась так называемая риза богородицы, а также самой ризы в более безопасное место, что и было сделано. В "Слове" рассказывается о ходе нападения, о молениях, в которых приняли участие император и патриарх, о требованиях вождя нападавших встретиться с императором и утвердить с ним мирный договор и т. п. {90}.

Четвертое современное известие, отразившее факт нападения, принадлежит римскому папе Николаю I, который коснулся этого сюжета в своем письме византийскому императору Михаилу III от 28 сентября 865 г. {91}. Папа Николай I осенью 860 г. послал своих легатов в Константинополь на собор, посвященный делу низложенного патриарха Игнатия, и, видимо, от них получил информацию о нападении руссов на византийскую столицу {92}. В письме папа упрекал Михаила III за то, что враги ушли неотомщенными, хотя и натворили много всяких бед: убивали людей, пожгли церкви и дошли до самых стен города {93}.

От X в. дошло два оригинальных известия о нападении руссов. Одно принадлежит перу так называемого продолжателя хроники Феофана, другое — Симеону Логофету.

В труде продолжателя Феофана присутствуют два свидетельства о нападении руссов на Константинополь. В одной из частей приводится рассказ о нападении в период царствования Михаила III, в то время как сам император участвовал в походе против арабов. Тогда руссы "возвратились к себе", как только патриарх Фотий умилостивил бога, а некоторое время спустя в Константинополь явилось посольство руссов с просьбой о крещении Руси, что и было осуществлено {94}. Во втором отрывке более обстоятельно описан сюжет крещения {95}.