Джон Эплби - Иоанн, король Англии. Самый коварный монарх средневековой Европы

На неделе после Троицы Иоанн собрал большую армию и флот в Портсмуте и приказал баронам присоединиться к нему там. Хьюберт Уолтер и многие другие члены совета попытались отговорить его от экспедиции. Возможно, они понимали, что уже поздно возвращать территории, на которых прочно обосновался Филипп. Может быть также, что таинственный распад характера короля в последние годы, когда он погрузился в вялую лень, так непохожую на бешеную энергию отца и брата Ричарда, лишил Иоанна последних остатков доверия баронов, заставил усомниться в его упорстве и способности выдворить Филиппа со своих территорий.

Уильям Маршал тоже сделал попытку отговорить Иоанна, что привело к весьма неприятной сцене. Иоанн сидел на берегу в Портсмуте, в окружении своей свиты, и смотрел на море. Он призвал к себе Уильяма Маршала и в присутствии двора заявил, что тот вступил в союз с королем Франции против него Уильям, уязвленный до глубины души, ответил, что он не вступал в союз с Филиппом. Все, что он сделал, — это дал вассальную клятву за земли на континенте, принадлежащие ему, да и то предварительно испросив разрешения Иоанна.

Иоанн предложил баронам рассудить это дело. Уильям, в великом горе, снял головной убор и торжественно повторил, что имел разрешение Иоанна на вассальную клятву Филиппу.

— Я это отрицаю! — закричал Иоанн. — Но я буду терпелив с тобой. Ты отправишься со мной в Пуату, сразишься с королем Франции, которому присягнул на верность, и поможешь вернуть мое наследство.

Уильям запротестовал:

— Я присягал ему и потому не могу выступить против него с оружием.

Иоанн торжествующе завопил:

— Видите, милорды, он этого не отрицает! Вот какие вещи иногда вскрываются. Он говорит, что присягал Филиппу, значит, является его человеком и не пойдет со мной.

Уильям снова заявил, что не был неверен Иоанну, дав клятву Филиппу, и предложил доказать это в бою.

— Вот еще. — Иоанн выругался. — Это ничего не значит. Я обращаюсь к суждению моих баронов.

Тогда Уильям Маршал высоко поднял голову, указал на себя пальцем и проговорил:

— Взгляните на меня, милорды. Я всегда был верен своему слову и сегодня являюсь примером и зеркалом для всех вас. Обратите свое внимание на короля: то, что он сейчас хочет сделать со мной, он сделает со всеми вами, если одержит верх.

Иоанн, придя в большое возбуждение, снова потребовал слова баронов. Те переглянулись и отступили. Никто не желал выступить против Уильяма Маршала.

Наконец Болдуин Бетюнский, граф Омаля, заговорил:

— Не нам судить такого рыцаря, как Уильям Маршал. Во всей армии не найдется человека достаточно безрассудного, чтобы обвинить Уильяма в неверности королю.

Видя, что бароны на стороне Маршала, Иоанн, не произнеся ни слова, встал и ушел обедать. Позже он прогнал хозяина и вместе с очень небольшой компанией 15 июля вышел в море. На корабле были подняты все паруса, словно Иоанн намеревался победить Филиппа собственноручно и без посторонней помощи.

На третий день он сошел на берег в Вэрхэме. К этому времени его гнев уже поостыл. Он немедленно обвинил баронов в том, что они отказались ехать с ним на континент, чтобы вернуть потерянные территории, и на этом основании наложил на них большие штрафы.

Замок Шинон сдался Филиппу 23 июня. Там французский король устроил свой штаб, будучи исполненным решимости покорить Пуату.

Хьюберт Уолтер, архиепископ Кентерберийский, прекрасно ладил с монахами церкви Христа в Кентербери. Конечно, он был их законным аббатом и очень радовался, когда сложные обязанности примаса и канцлера позволяли ему посещать их. Он как раз находился у них в начале июля 1205 года, когда его призвали, чтобы урегулировать спор между Гилбертом де Гранвилем, епископом Рочестера, и его монахами. Хьюберт с большой неохотой покинул своих друзей, обещав непременно вернуться и провести с ними больше времени. Он выехал в аббатство Боксли, но 10 июля заболел — подхватил лихорадку и карбункул — и повернул в Тейнхем. Там он 13 июля умер. Ральф из Коггесхолла утверждает, что легкая смерть стала достойным завершением хорошей жизни. Он был энергичным и смелым человеком, хорошо разбирался в законах и по праву считался одним из лучших управленцев своего времени. То, что Англия в первые годы правления Иоанна имела способное и мирное правительство, в значительной степени объяснялось твердостью и кристальной честностью Хьюберта Уолтера, а также опытом и знаниями Джеффри Фицпетера.

Узнав о смерти архиепископа, Иоанн не сумел скрыть злорадной радости. Теперь он избавился от одного из двух людей, которые могли оказать на него сдерживающее влияние в управлении королевством. «Вот теперь я стал настоящим королем Англии», — сказал он.

15 июля Иоанн поспешил в Кентербери и заставил настоятеля и монахов дать обещание, что они начнут заниматься выборами архиепископа только после 30 ноября. Хьюберт Уолтер оставил дорогую и изысканную меблировку своей часовни собору, и Иоанн выразил желание осмотреть ее. Он был настолько потрясен открывшейся перед ним красотой вещей, что велел отвезти их в Винчестер, где подарил своему фавориту — Питеру де Рошу.

Выборы нового епископа — событие чрезвычайной важности, поскольку архиепископ Кентерберийский был не только примасом всей Англии, но и, по давно сложившейся традиции, ближайшим советником короля. Характерной чертой английской церкви было монашеское происхождение многих епископских престолов. Аббат монастыря был также епископом диоцеза, и монахи монастыря формировали капитул собора, их монастырской церкви. Таким был Кентербери. И монахи аббатства церкви Христа по традиции имели право выбирать архиепископа, который становился также их аббатом.

Однако, поскольку архиепископ Кентерберийский был также митрополитом диоцезов к югу от Трента, епископы Южной провинции давно настаивали на своем праве участвовать в выборах. И наконец, так как архиепископ был одним из крупнейших главных владельцев лена короны, имел большое баронское имение, был лидером влиятельной группы епископов и располагал видным местом в королевских советах, король тоже был заинтересован в выборах подходящего ему человека. Когда король был силен, а монахи слабы, король назначал человека по своему выбору, а монахи потом его выбирали. Идеальной можно было считать ситуацию, когда монахи, епископы и король могли объединиться и выбрать одного человека, однако такое случалось крайне редко. Поэтому выборы, как правило, были связаны с большими трениями между заинтересованными сторонами.

Хьюберта Уолтера еще даже не похоронили, а несколько молодых монахов, тайком и ночью, не спрашивая разрешения короля провести выборы и нарушив данное ему обещание подождать до 30 ноября, выбрали субприора Реджинальда своим аббатом и архиепископом. Они сразу спели Te Deum, облачили у высокого алтаря и усадили на трон архиепископа. Той же ночью Реджинальд дал клятву не упоминать о своем избрании никому до тех пор, пока он не доберется до Рима. Взяв с собой нескольких монахов, он немедленно отправился в Рим, надеясь, что его избрание останется тайной, прежде всего для Иоанна, пока папа не утвердит его.