Владимир Воронов - Рассекречено. Правда об острых эпизодах советской эпохи

Вот тут-то служивый народ и обалдел по-настоящему. Всю проводку простучали и нашли „клад“: в самых „интересных“, опорных, местах подвала здания (который, между прочим, соседствует с сооружениями метрополитена) заложены огромные запасы взрывчатого вещества. Мне тот полковник сказал про несколько сотен килограммов, но теперь в этом не уверен: могло ведь быть и больше. Уж точно, что не меньше. Так или иначе, это было заложено так, что одновременный подрыв всего просто развалил бы здание Госплана на две стороны: одна часть непроходимыми преградами завалила бы весь нынешний Охотный ряд до гостиницы „Москва“, вторая — улицу Горького до гостиницы „Националь“.

В общем, когда сотрудники КГБ простучали это дело, вызвали они отчего-то специалистов из Главного военно-инженерного управления министерства обороны, в том числе и того моего полковника.

То, что установили эти штучки в годы Великой Отечественной войны, догадались сразу: и упаковка взрывчатки была с соответствующей маркировкой, и шнур и т. д. Сразу подумали, что это был период минирования Москвы — слухи же ходили, что ее минировали. И тогда была поставлена задача: найти схемы минирования — чтобы искать закладки не вслепую, да и нашли-то далеко не все, опасались, что может быть еще. Самая главная печаль заключалась в том, что за эти годы, без малого за 40 лет, как сказал полковник, произошли необратимые изменения в структуре вещества: любое прикосновение было чревато! И было неясно, что произойдет дальше: взрывчатка вела себя неадекватно и непредсказуемо. Можно было коснуться и взлететь на воздух, детонация же привела бы к тому, что сработало бы и все остальное. В том числе и то, что не нашли».

Так и началось очередное секретное мероприятие: уже разминирование. Почему этим занялись военные, а не то ведомство, которое, по логике, отвечало за закладку? По одной из версий, армейцев подключили потому, что именно там в то время и были лучшие саперы, потому как в КГБ тогда разминированием не занимались. Более вероятно, что тогдашний председатель КГБ СССР Юрий Андропов умышленно спихнул дело военным: случись что и громыхни, так вся ответственность на армии, а чекисты в стороны — мы, мол, нашли и предупредили… К тому же возникало слишком много неудобных вопросов: тот же Судоплатов, покамест живой и жаждущий реабилитации, все еще уперто стоит на том, что все разминировали, а тут — подарочек от него, прямо из 1941-го! Что же тогда получается: в 1953-м товарищей чекистов заподозрили в неискренности и сокрытии правды от партии, но доказать ничего не смогли (потому как не нашли). Или не нашли, потому как не больно-то и искали — можно ведь и в таком ракурсе вопрос рассмотреть. А это уже укор лично тов. Андропову и его ведомству: «что же это вы, товарищи, — мог бы строго вопросить некий член Политбюро, — прозевали фугас в двух шагах от Кремля, и в трех — от своей же Лубянки? Сами заложили, сами и забыли? Плохо работаете…». Нет, не нужен был Андропову в канун последнего броска к власти шум, бросающий тень на компетентность вверенного ему ведомства. К тому слишком уж скользкая тема диверсантов: в заведении тов. Андропова к тому времени их столь усиленно выращивали пачками, что в том же Политбюро вновь мог найтись любопытствующий влиятельный товарищ, не преминувший акцентировать на этом внимание: «Вот, мол, в 1941-м были диверсанты — вот что из этого вышло, и сейчас диверсанты — что может выйти?!»

Так или иначе, но привет с того света от Лаврентия Павловича и подарок от тогда еще живого Судоплатова был налицо, впору объявлять аврал и вводить ЧП. Так ведь у нас не Америка какая, не Лондон, где сразу бы эвакуировали весь центр да еще раззвонили бы по всему миру. Посему все несколько тысяч сотрудников Госплана продолжали дружно пахать на своих рабочих местах, ни о чем не догадываясь: их никто не оповещал. Как, разумеется, не были оповещены и те сотни гостей столицы, что проживали в гостиницах «Москва» и «Националь» с примкнувшим к нему «Интуристом». А еще были тысячи курсировавших мимо машин и десятки, если не сотни, тысяч пассажиров метро, которых от этих смертельных фугасов отделяло 20 сантиметров воздуха и 40–50 — бетона. И полковник, доверившийся архивисту Крушельницкому, пошел на служебное преступление, потому как иного выхода у него уже и не оставалось: задание исходило с самого верха, его надо было выполнять срочно…

Александр Крушельницкий: «Разъяснив мне ситуацию, полковник доверительно сказал: „Ну, что, сделаем?“ — „Сделаем!“ — бодро ответствовал ваш архивист. Хотя это было чрезвычайно сложно: документы ОМСБОНа я знал весьма подробно, но многие вещи там даже не упоминаются, в лучшем случае лишь подразумеваются. На протяжении оставшихся полутора рабочих дней мы честно перерыли с полковником все, что можно и чего нельзя. И лишь в самый последний момент, когда полковник, пригорюнившись, собирался уходить, вяло пробормотав, что отрицательный результат — тоже результат, попалась мне в руки бумажка: осенью 1941-го выделено бригаде для реализации „спецмероприятий по личному устному указанию наркома внутренних дел“ те самые километры бикфордова и детонирующего шнуров и тонны взрывчатки… На прощание полковник скажет: „Не буду напоминать тебе, что на эту тему распространяться не стоит. На всякий случай посоветуй своим (кому ‹своим›, не уточнял), да и сам учти: в ближайшие 10–12 дней в этом районе ни ездить в метро или в машинах, ни ходить пешком не надо. Понял?!“ — „Понял, товарищ полковник!“ И не ходил… Разумеется, в советской печати не появилось ни строки о героическом разминировании.

А еще через пару лет в тот же архив явился руководитель съемочной группы документального фильма „Не отдали Москвы“. Направление к нам у них было аж от самого управления КГБ по Москве и Московской области. В заявке было сказано примерно следующее: согласно заказу КГБ СССР готовится съемка фильма о героических защитниках Москвы. Идею же кино сформулировали по-киношному идиотски: „Так же, как солдат бережет последнюю гранату для того, чтобы взорвать врага вместе с собой, так и Москва, готовясь к почти неизбежному вторжению германца, подложила под себя несколько десятков тонн взрывчатки, желая поднять на воздух колонны врага“. Солдат — он солдат, а вот взрывать-то город собирались вместе с мирными жителями! Ведь их ни в 1941-м, ни в 1981-м никто не предупреждал, что под них заложены тонны взрывчатки! Идея была изначально гнилая, но раз дана команда… Нашел я документики, те самые. И предложил вниманию съемочной группы. Они сразу сильно возбудились. Но прошло несколько дней, и выясняется: вышестоящее руководство КГБ, узнав, что они нашли какие-то материалы на эту тему, рекомендовало им забыть, что они когда-либо что-либо видели, и в архиве сказать, что ничего не видели! Что и сделано».