Федор Синицин - Советская нация и война. Национальный вопрос в СССР, 1933–1945

Пропаганда разоблачала «японские планы господства над миром», «бредовую теорию „высшей расы“». Подчеркивалось, что «японец, как губка, напитан идеями о своем безграничном превосходстве над китайцами и корейцами, англичанами и американцами и всеми другими народами» и даже что «некоторые японские профессора… утверждали, что настоящая высшая раса — только японцы, немцы же — эрзац-высшая раса». При этом «японцы, как и германские фашисты, прикрывали свои разнузданные аппетиты и разбойничьи дела демагогической доктриной „нации без земли“, „перенаселенностью“ японских островов». Однако по-прежнему проявлялось и сочувствие к простому японцу, волю которого власти Японии «пытались парализовать» и «превратить его в безропотное пушечное мясо», «обрекая страну на неисчислимые жертвы, готовя Японии участь гитлеровской Германии» [2139].

Советские СМИ публиковали материалы о злодениях Японии — «самого злобного и агрессивного нашего врага», совершенные в отношении России и СССР. От имени всего советского народа было сделано заявление о том, что «пришло время посчитаться с Японией, припомнить все черные дела самураев», которые «оскорбляли национальное достоинство и честь свободолюбивого русского народа», принесли «много бед и несчастий… на нашей дальневосточной земле», чего нельзя было простить. В дальневосточной прессе были опубликованы материалы о зверствах японцев во время Гражданской войны. Публицист Ю. Шестакова писала: «Оттого и крепнет сегодня счет нашей мести, что еще в детские годы в память нашу вошел желтолицый зверь с сигаретой в зубах и с резиновой плеткой в руке. Японцы! Слишком долго слово это отдавалось ужасом в сознании, чтобы забыть его. Слишком много несло оно горя и слез, чтобы и сейчас, через двадцать шесть лет, произнести его спокойно. Это слово свистело саблей, пулей разрывалось, вдовьими слезами текло, сиротством унылым шагало по таежным дорогам, пеплом сожженных деревень отдавалось в груди». Японцы получили эпитет «звери», «грабители и убийцы», «смертельные наши враги», которые принесли «кровь и пожары, виселицы и насилия» [2140]. Были напечатаны и разосланы в советские войска плакаты на тему «Зверства самураев» [2141].

В советской прессе подчеркивалась хитрость и лживость японцев, которые «не выполняли… договор о нейтралитете», публиковались материалы о «подлых уловках» японских солдат и офицеров, которые якобы сдаются в плен, но при приближении наших бойцов кидают в них гранаты, а летчики («японские стервятники») «вырываются внезапно из-за сопки, по-разбойничьи, дают короткую очередь и удирают». В репортаже о положении в китайском городе Чанчунь упоминалось, что услугами извозчиков-рикш «пользуются только японцы» [2142](то есть подло «ездят на людях»).

Победа Советского Союза над Японией и безоговорочная капитуляция последней были обозначены как «поражение японского империализма», что было заслугой «нашего великого народа, народа-победителя» [2143]. Подчеркивалось, что Япония получила возмездие за ее агрессию против России и СССР в прошлом, в том числе за то, что в 1904–1905 гг. она захватила Южный Сахалин, крепости Порт-Артур и Дальний. Ныне советский Дальний Восток был «избавлен от угрозы японского нашествия», так как «Южный Сахалин и Курильские острова дадут Советскому Союзу прямой выход в Тихий океан и будут служить базой обороны нашей страны от японской агрессии». Возвращение этих территорий в состав страны было закономерным, ввиду того что именно «русские люди исследовали побережье Берингова и Охотского морей, Камчатку и Сахалин, основали первые поселения на Курильских островах». В статье известного писателя Н. Задорнова отмечалось, что «подвигами Невельского и его спутников были завершены стремления русских к Тихому океану». Курилы были названы исконным владением СССР, а не Японии, так как «русские путешественники появились на Курильских островах еще в начале XVIII века» и только «в XIX веке на острова начали проникать японские колонисты». По своему географическому положению острова «непосредственно примыкают к Камчатке и служат как бы ее продолжением на юг», «с запада… омываются водами Охотского моря и прикрывают побережье Сахалина», «образуя неразрывное целое с советскими владениями на Дальнем Востоке». Поэтому «государственные интересы СССР повелительно потребовали, чтобы японский плацдарм на Сахалине был ликвидирован и чтобы безопасность советских границ была прочно обеспечена». Газеты писали, что «одни за другим были освобождены (а не заняты. — Ф. С.)… все города и порты Южного Сахалина». В городе Маока [2144]в торжественной обстановке был поднят красный флаг [2145].

Пропаганда обосновывала права Советского Союза и на Порт-Артур — «дорогой русскому сердцу», «славный город, гордость русских моряков». Писатель А. Степанов (автор исторического романа «Порт-Артур») писал в «Правде»: «Прошло сорок лет, и снова в Порт-Артуре звучит русская речь, снова по улицам города с удалыми песнями проходят русские полки, которым отныне присвоено почетное звание „Порт-Артурских“. На рейде красуются корабли Тихоокеанской эскадры». С гордостью он указывал на то, что «на вершине Высокой горы чуть виднеется скромная часовенка — памятник русским воинам, павшим при обороне Порт-Артура», и призывал советских моряков «обнажить головы у места гибели скромного с виду и великого по своему духу русского человека, героя порт-артурской обороны Романа Исидоровича Кондратенко». Советская пресса подчеркивала, что «кончилось хозяйничанье японцев в Порт-Артуре», «на высоком шпиле морского штаба развевается советское боевое знамя», «русская военно-морская база Порт-Артур начала новую жизнь» [2146]. (С 1945 по 1954 г., согласно советско-китайскому договору, в Порт-Артуре с прилегающими территориями была размещена советская военно-морская база.)

В период военных действий и после разгрома Японии советские власти вели пропаганду среди населения занятых Красной армией Южного Сахалина, Курильских островов, Маньчжурии и Северной Кореи. К ведению такой пропаганды советские войска и гражданская администрация были готовы — еще в июле 1938 г. было принято решение об открытии отделения военных переводчиков при Восточном факультете

Дальневосточного университета «в целях удовлетворения нужд армии и пограничного управления кадрами, владеющими японскими и китайскими языками» [2147]. В августе и сентябре 1945 г. советские пропагандисты вели работу по разложению среди японских войск, выступая через громкоговорители и распространяя листовки. Японцев убеждали в том, что политика их правительства несправедлива, агрессивна, рискованна и бесперспективна [2148].