Иван Оченков - Царь

- Анисим? - окликаю потихоньку Пушкарева, - а ты в полковники не желаешь? Или как там у вас, полковые головы?

- Господь с тобой, кормилец, - смеется стрелец, - на что мне такая напасть? Стрелецких голов у тебя не мало, а многие ли из них, государь, тебя в своем дому принимали? На меня и так, многие косоротятся, на что собак дразнить? Вот сын мой вырастет, так его и пожалуешь.

- Быстрый какой, а будет ли из него толк?

- Отчего же не быть? Батюшка у него, я чаю, не за печкой уродился. Матушка тоже, не совсем убогая. Да и сестры - разумницы, сам говорил!

- Говорил, - соглашаюсь я, - что же, подрастет твой парень, да покажет себя, быть ему полковником! Кстати, а господа, новый чин получившие, проставляться думают или как?

***

Пока царские войска выполняли мудреные маневры, а вошедшие в раж ратники азартно лупили друг друга дрекольем, солнце успело проделать большую часть своего пути по небу, и день стал клониться к вечеру. Служивые, ясное дело, проголодались и втихомолку матерились на свое начальство заставившее заниматься невесть чем, не подумав при том о кормежке. Особенно громко судачат стрельцы, у которых дома своих дел невпроворот.

- Эхма, - мечтательно тянет один из них, чистя мушкет, - сейчас бы горячего похлебать!

- Гляди, сейчас тебя попотчуют, - зло отозвался его чернобородый сосед, в сбитом набекрень колпаке, - того и гляди ноги протянем с такою службой!

- Ладно тебе, Семен, - миролюбиво отвечает стрелец, - мне Маланья пирогов завернула, да луковицу, чай, не пропадем.

- Пирогов ему жена завернула, - продолжает бубнить чернобородый, - а я уж забыл, каковы они и на вкус бывают!

- Чего так? - простодушно удивился собеседник, - корма только на той неделе получали. Нешто все съел?

- Дурак ты. Игнашка, ить у меня дети! Это тебе четверть ржаной муки отсыпали, так ты и рад, а мне в мастерскую надо. Кой день, то караулы, то учения, то еще какую бесовщину выдумают.

- Не гневи бога, Семен, мы царскую службу справляем, а за то жалованье получаем: и хлебное, и денежное, и всякое прочее. А дети не только у тебя есть.

- То-то что получаем, - махнул рукой тот и обернувшись к собеседнику спросил: - с чем пироги то?

- Так с горохом и с требухой.

- С собачьей, небось?

- Тьфу на тебя, - обиделся стрелец, - не хочешь не ешь!

Внезапно переменился ветер и до бивуака донесся дым костров и просто сводящий с ума запах жарящегося мяса. Все стрельцы дружно повернулись к источнику умопомрачительных ароматов и синхронно сглотнули слюну.

- До чего же хорошо пахнет, - не удержался Игнат.

- Должно немцам готовят, нехристи! - Злобно буркнул чернобородый.

- Может и так, у них своих домов нет, готовить некому.

- Становись! - прервала их разговор команда, и стрельцы, оставив свои дела, бросились в строй.

Едва они успели построиться и выровнять ряды, как мимо них проскакала кавалькада из богато одетых всадников. Одни были в шитых золотом кафтанах, другие в блестящих доспехах и все на добрых аргамаках. Доскакав до середины строя, они осадили коней и развернулись к евшим их глазами служивым. Затем вперед выехал молодой человек одетый проще других, но на таком великолепном жеребце, что и царю в пору. Впрочем, его тут же узнали, ибо это и впрямь был государь.

- Здорово стрельцы! - звонко крикнул он.

- Здравия желаем вашему царскому величеству! - проревела в ответ недавно заеденное в царских полках приветствие добрая тысяча глоток.

- Благодарю за службу!

- Ура! Ура! Ура!

Под крики стрельцов царь повернул коня и, помахав на прощание рукой, поскакал дальше. Кавалькада двинулась за ним, и перед стрелецким строем остался только полуголова Пушкарев.

- Вот что служивые, - объявил он, едва стихли крики, - за то, что потешили вы царя-батюшку учением военным, жалует он вас: вином, хлебом и мясом. Хотя, верно, сами уж учуяли. Ну-ка, шагом марш к котлам! Да не толпитесь, оглоеды, всем хватит.

Стрельцы, повеселев, зашагали в сторону костров, где для них варилось и жарилось угощение. Как выяснилось, государь не поскупился. На каждый стрелецкий десяток пришлось по зажаренному целиком на вертеле барану, да по полуведру хлебного вина и это не считая вареной в котлах говядины, да еще по караваю хлеба каждому ратнику. Неподалеку от стрельцов расположились солдаты, а следом за ними драгуны и напротив рейтары. Посреди лагеря были накрыты столы для царя и его ближних бояр и полкового начальства. Время от времени, оттуда выкликали отличившихся на учении ратников и потчевали их с царского стола. Потом говорили, что некие вызванные вместе драгуны и солдаты едва снова не подрались, но государь не осерчал на них, а напротив смеялся и даже поднес по чарке из своих рук, велев помириться. Таковой чести не всякий боярин удостаивался, так что польщенные царской милостью служивые тут же помирились и обнялись, не забыв при этом посулить на ухо противнику вдругорядь переломать кости.

Чернобородый Семен, пил и ел в три горла, пока было куда, а затем, икнув, посетовал:

- Я слышал, что немцам по барану каждому дали и вина без меры наливали!

- Откуда слышал-то, - усмехнулся Игнат, - ты же не отходил никуда?

- Ты что мне не веришь? - Пьяно вскинулся стрелец и посмотрел на собеседника осоловелыми глазами.

- Да ну тебя!

***

На другой день после учений в Москву пришли вести, что возвращается посольство из персидских земель. Привез их один из отправленных в составе посольства боярских детей по прозванию Михаил Давыдов. Узнав об этом, я велел без проволочек позвать его, и скоро гонец стоял передо мной и моими ближниками.

- Здрав буди, государь, - бухнулся он в ноги, едва поняв, кто перед ним.

- Встань, нечего полы протирать.

- Как прикажешь, царь батюшка!

- Ну, рассказывай, как съездили, чего видали, чего слыхали?

- Так, это, - немного растерялся Давыдов, - я письма от дьяка Иванова привез, там все описано...

- Успею я письма прочитать, ты мне своими словами расскажи, как вас приняли, да сделали ли дело, да что, может, видел в иных землях достойного описания?

- Как повелишь, государь! Все расскажу как есть. Только начать-то с чего?

- Так с начала и начни, что за страна Персия?

- Богатая страна, государь. Обширная, и народу в ней много. Жарко только там и, бывает, лихоманка* свирепствует. Сначала, мы по морю плыли, а потом, значит, дьяк наш купил верблюдов, да лошадей и караванщика нанял, чтобы проводил, да и двинулись мы дальше. Ах, да, совсем забыл, шах как узнал, что мы приехали, послал нам навстречу кызылбашей** своих, чтобы проводили нас.

- Что, разбойники озоруют?

- Да как тебе сказать, государь, в тех краях что ни бек, то разбойник... купеческие караваны коли большие ходят - откупаются, а малые могут и разграбить, а людей до смерти побить. Ищи потом свищи, ветра в поле. Да и кабы в поле, а то поначалу все больше горы. Но потом и поля пошли и леса даже. Ну и добрались мы до Исфахана. Шах Аббас принял нас с почетом. Подарки ему понравились, сетовал, правда, что девок ему не привезли для гарема. Он, де, наслышан, что девицы в наших землях красивые, да ладные и желал бы в своем гареме иметь таковых.