Вольфганг Руге - Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии

Однако обе эти предпосылки, на сохранение которых и была направлена так называемая Социалистическая акция, оказались, по мнению «Дойче фюрербрифе», необратимо разрушенными. С одной стороны, говорилось в статье, растущее влияние коммунистов на массы все больше и больше суживает базис социал-демократической реформистской политики; с другой — тяжелый экономический кризис уже не позволяет предпринимателям сохранять те социальные завоевания (рабочего класса. — В. Р.), на которые они вынуждены были пойти в виде уступки. «Тот буржуазный режим, который уничтожит эти завоевания, — делал вывод бюллетень, — должен пожертвовать социал-демократией и парламентаризмом, он должен найти замену социал-демократии… В этом — позитивные возможности и задачи национал-социализма».

Самое курьезное, что автор этой статьи в защиту фашизма, ставший спустя почти 40 лет разыгрывать из себя некоего тайного борца Сопротивления 16, осознал закулисные причины уничтожения парламентаризма гораздо лучше, чем социал-демократические лидеры. Они же (как это доказала, в частности, их реакция на нарушение конституции в Пруссии 20 июля) надеялись сдержать процесс фашизации избирательными бюллетенями и парламентскими решениями.

Коммунисты, стремившиеся исчерпать в борьбе против фашизма все возможности, отнюдь не недооценивали парламентскую борьбу, но всегда рассматривали ее прежде всего как средство подготовки, поддержки и расширения борьбы внепарламентской. Образцом такого подхода служила, в частности, речь Клары Цеткин на первом заседании вновь избранного рейхстага 30 августа 1932 г. Как старейшему депутату, ей принадлежало право открыть его. Несмотря на преклонный возраст и болезнь, она воспользовалась этой возможностью, чтобы с трибуны рейхстага со всей проникновенностью призвать массы к борьбе против фашизма и его пособников, а также указать путь к этой борьбе.

«Само собою разумеется, — заявила Клара Цеткин, — никаким парламентским решением не сломить силу того правительства, которое опирается на рейхсвер и на другие средства власти буржуазного государства, на террор фашистов, на трусость буржуазного либерализма и пассивность значительной части пролетариата, трудящихся. Падение правительства в рейхстаге может послужить лишь сигналом для подъема на борьбу и развертывания сил широчайших масс вне стен рейхстага».

Клара Цеткин подчеркнула: ближайшая цель борьбы — «побороть фашизм, который хочет кровью и железом уничтожить все классовые завоевания трудящихся… Веление времени, — предостерегала она, — это единый фронт всех трудящихся, чтобы отбросить фашизм и тем самым сохранить порабощенным и эксплуатируемым силу и мощь их организаций, более того — самое их жизнь. Перед лицом этой настоятельной исторической необходимости должны отступить на задний план все сковывающие и разделяющие политические, профсоюзные, религиозные и мировоззренческие установки. Все находящиеся под угрозой, все страждущие, все жаждущие освобождения должны быть в рядах Единого фронта против фашизма и его уполномоченных в правительстве! Отпор трудящихся фашизму — очередная неотъемлемая предпосылка единого фронта в борьбе против кризиса, империалистических войн и их причины — капиталистического способа производства» 17.

В своей парламентской деятельности коммунисты использовали все те возможности, которые вытекали из грызни между различными буржуазными партиями и правительством. 12 сентября они внесли в рейхстаге предложение отменить антирабочее чрезвычайное распоряжение от 4 сентября и потребовали вотума недоверия правительству Папена. Ни СДПГ, ни Центр, которых Па-пен и Шлейхер 20 июля бесцеремонно выставили в Пруссии за дверь, не решились, учитывая настроения масс, проголосовать за правительство. К тому же католическая партия все еще злилась на Папена за «удар кинжалом в спину», нанесенный новым канцлером Брюнингу, а также дала понять фашистам, которых она поддержала при избрании Геринга председателем рейхстага, что видит для себя перспективу пребывания на стороне НСДАП только в союзе против Папена.

Таким образом, результат голосования, в ходе которого некоторые осколочные буржуазные партии, как можно было предполагать, должны были ориентироваться на нацистов, зависел от позиции фракции НСДАП. Это создало для носителей свастики крайне неудобное положение. Они оказались перед альтернативой: либо голосовать против правительства, с которым часть нацистского руководства желала вести переговоры, либо вступиться за вызывающее ненависть во всей стране чрезвычайное распоряжение и встать на сторону непопулярного «кабинета баронов».

Сразу по зачтении в рейхстаге предложения КП Г о вотуме недоверия Папену нацистская фракция потребовала получасового перерыва, чтобы определить свою тактику. Геринг и Геббельс, ссылаясь на волю «фюрера», во время спешного обсуждения за закрытыми дверями высказались за то, чтобы нацисты по возобновлении заседания проголосовали против правительства. Таким образом, кабинет Папена потерпел полное парламентское поражение. Из 608 депутатов за доверие ему проголосовали всего 42 немецких националиста и несколько попутчиков (менее 7 % депутатов!).

Однако Шлейхер и его канцлер не сдались. Следуя своим представлениям насчет сопряженного с наименьшим риском пути к диктатуре и по-прежнему притязая на власть, они решили и дальше играть взятую на себя роль пособников в установлении фашистского режима.

Исходя из того, что рейхстаг все равно выразит им недоверие, они заблаговременно, еще 30 августа (в день открытия парламента!), на совещании в восточнопрусском поместье Гинденбурга Нойдеке решили просто-напросто сразу же разогнать докучливое народное представительство. Президент в нарушение конституции дал канцлеру карт-бланш на роспуск рейхстага 18, в который затем, 12 сентября, в обоснование этого роспуска была вписана вдвойне противоречившая конституции фраза: «Поскольку имеется опасность того, что рейхстаг потребует отмены моего чрезвычайного распоряжения от 4 сентября сего года».

Это противоречило конституции, во-первых, потому, что в статье 48-й, абзац 3-й, Германской конституции совершенно ясно говорилось: «Обо всех мерах, принятых в соответствии с абзацем 1-м или абзацем 2-м данной статьи, президент обязан незамедлительно поставить в известность рейхстаг. По требованию рейхстага эти меры лишаются силы» (курсив автора). Во-вторых, это являлось нарушением конституции потому, что «опасность» законного лишения чрезвычайного распоряжения силы никак не могла служить оправданием роспуска рейхстага.

На постоянно допускавшиеся Гинденбургом и его пре-зидиальным кабинетом явные нарушения конституции следует указать потому, что социал-демократическое руководство удерживало массы от борьбы против правительства, готовившего фашистскую диктатуру, лживым аргументом, будто это правительство в своих действиях не выходит за рамки конституции и СДПГ во имя спасения республики будет готова призвать к его свержению, как только оно за эти рамки выйдет.