Владислав Голдин - Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века

Советская разведка постоянно вынашивала замыслы разжигания противоречий в руководстве военной эмиграции и часто успешно реализовывала их. С этой целью, в частности, по предложению и при посредстве Скоблина было решено организовать переезд из Софии в Париж командира Дроздовского полка генерала Туркула, которого Скоблин должен был использовать «вслепую», играя на его амбициях. Популярность этого боевого генерала, автора книги «Дроздовцы в огне», и его недовольство пассивностью руководства РОВСа и лично Миллера предполагалось в полной мере направить на раскол и дезорганизацию деятельности этой организации. «“Фермер” плюс Туркул, — говорилось в одной из телеграмм из берлинской резидентуры в Центр, — это такой кулак, который, выражаясь словами самого “Фермера”, Еж/13, может разнести весь РОВС».

Москва дала согласие на проведение этой комбинации, и Скоблин вступил в переписку с Туркулом, который вынашивал и делился с ним своими планами организации активной работы в СССР. Подрывные же действия, планируемые из-за рубежа, и их организаторы вызывали особый интерес чекистов, и своевременное предотвращение подобных актов являлось их важной задачей. Кроме того, переезд генерала Туркула из Софии в Париж должен был, по мнению сотрудников ОГПУ, ослабить болгарскую группировку белых войск, а после его отъезда там должна была развернуться борьба за его место и связанные с этим интриги. По сведениям советской разведки начальник I отдела РОВСа генерал Шатилов выделил 1200 франков на переезд Туркула, надеясь использовать его в своих интересах. Парижская резидентура предлагала внести около 1000 франков как вклад Скоблина на этот переезд {539} . И, так как Центр одобрил идею перевода Туркула в Париж, то эти деньги, вероятно, были выделены.

Заметим, что в это же время, 26 июля 1931 года, генерал Миллер писал в Софию генералу Абрамову: «С Туркулом я имел несколько длительных бесед и остался вполне доволен его настроением. Думаю, что его приезд оставил хороший след и здесь, и в Праге» {540} .

План переезда генерала Туркула в Париж был реализован, но, забегая вперед, заметим, что надежды чекистов, связанные с ним, не удалось осуществить, и они даже жалели в дальнейшем, что пошли на это {541} . К фигуре генерала Туркула автор будет еще не раз возвращаться в этой книге.

Скоблин и в дальнейшем умело использовал противоречия межличностного характера и различных групп РОВСа, боровшихся за власть. Лавируя между противоборствовавшими группами и лидерами и демонстрируя свою независимость, он умело привлекал враждующих оппонентов на свою сторону, и они делились планами и ценной информацией. Скоблин умело использовал должность командира Корниловского объединения, занимавшего особое и почетное положение в Белом движении, и любые события и праздники, связанные с их историей, для повышения собственной роли и статуса в РОВСе {542} . Например, 6 сентября 1931 года во время банкета корниловцев генерал Скоблин обратился к присутствовавшему на празднике председателю РОВСа с просьбой включить его в списки Корниловского полка. Генерал Миллер ответил согласием, что сблизило его с корниловцами, а их командир, таким образом, сумел значительно улучшить отношения с председателем РОВСа, сделать их более доверительными. Об этом свидетельствовало, например, письмо Миллера, адресованное Скоблину, с просьбой внести за него деньги в банк, которые он обещал вернуть ему по возвращении в Париж после трехнедельного отъезда. Председатель РОВСа просил в нем также «засвидетельствовать глубокое уважение» и передать «сердечный привет» Плевицкой, что также иллюстрировало их теплые отношения {543} .

Годовщина работы Скоблина на советскую разведку, по предложению сотрудника, работавшего с ним, была отмечена выплатой ему 200 долларов на месячный отдых, по 200 долларов были выданы ему и Плевицкой в качестве наградных. Кроме того, было решено оплачивать Скоблину содержание машины (он купил новую), а Плевицкой была оплачена пластическая операция {544} .

Генерал Скоблин достаточно быстро и успешно осваивал новое для него — разведывательное поприще. Через полтора года после его вербовки опытный советский разведчик и руководитель одной из советских нелегальных сетей в Западной Европе, охватывавшей и Францию, С.М. Шпигельглаз так оценивал его деятельность: «Что касается Скоблина, то я застал его уже полностью сформировавшимся агентом, снабжавшим нас первоклассной информацией. Теперь уже моя главная задача состояла не в том, чтобы учить его или “выжимать” из него информацию, а в том, чтобы помогать ему и обеспечивать безопасность его и Плевицкой» {545} .

Последующая деятельность Скоблина также высоко оценивалась его кураторами и непосредственно в Иностранном отделе в Москве. Для иллюстрации этого приведем два близких по содержанию документа, первый из которых был направлен начальнику ИНО ОГПУ А.Х. Артузову спустя полтора года после вербовки генерала и его жены, а второй, несколько отличающийся, в котором более объемно представлены основные результаты его деятельности, датируется серединой 1934 года.

Первый документ — это докладная записка, направленная на имя Артузова начальником отделения ИНО. В характеристике Скоблина здесь отмечалось: «Человек материально независимый, отошедший одно время от основного ядра РОВС, он, будучи завербован, не вошел и не может войти в аппарат руководства РОВС, но занимает как командир одного из полков заметное положение среди генералитета и, пользуясь уважением и достаточным авторитетом, стал активно влиять как на общую политику РОВС, так и на проведение боевой работы». Основные результаты работы генерала на советскую разведку формулировались в этой докладной записке следующим образом: 1) ликвидировал боевые дружины, создаваемые генералами Шатиловым и Фоком; 2) свел на нет зарождавшуюся у генералов Туркула и Шатилова мысль об организации особого террористического ядра; 3) прибрал к рукам Завадского, основного агента французской контрразведки, и, помимо передачи информационного материала, разоблачил агента-провокатора, «подсунутого нам французами, работавшего у нас 11 месяцев; 4) сообщил об организации, готовящей убийство Литвинова; разоблачил работу РОВС из Румынии на СССР (дело Жолтковского). Уточним только, что в данном случае допущена неточность, и речь, вероятно, идет о разведывательной деятельности полковника Жолондковского в Румынии.

Вместе с тем в указанном документе с тревогой говорилось о том, что за последнее время «мы трижды демонстрировали свою неожиданную осведомленность (два раза через прессу) и тем самым ставили всякий раз агента в чрезвычайно опасное положение, грозящее ему провалом». Поэтому предлагалось в дальнейшем решения о публикации сведений, полученных от «Фермера», согласовывать всякий раз с тем сотрудником ИНО, который непосредственно связан с агентом, следит за его работой и руководит ею {546} . [35]