Владислав Голдин - Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века

Одной из целей (если не главной целью) похищения генерала Миллера являлось стремление советских спецслужб продвинуть к руководству РОВСа своего агента, генерала Скоблина, о чем уже шла речь в предыдущей главе.

Судя по всему, решение об операции против генерала Миллера было принято в Москве на высшем уровне еще в 1936 году. Дело в том, что подобные операции требуют тщательной и многомесячной подготовки, проработки всех деталей. Подготовка и проведение судебных процессов в 1936–1937 годах над «врагами народа», в числе которых оказались многие видные представители советской политической и военной элиты, актуализировала осуществление этой операции и доставку Е.К. Миллера в Москву. Вероятно, именно этим обстоятельством можно объяснить резкую перемену в отношении советского агента Скоблина к генералу Миллеру в конце 1936 — начале 1937 года. Если ранее он в течение длительного времени стремился к установлению близких отношений с председателем РОВСа и в результате был облечен доверием и выполнял его самые ответственные поручения, то затем наступила полоса охлаждения и даже усиливающейся критики Скоблиным деятельности Миллера. Он, по существу, принимал участие в развернувшейся кампании по его дискредитации. Это, в свою очередь, должно было способствовать росту популярности и укреплению позиций Скоблина в кругах военной эмиграции и могло содействовать его продвижению к руководству РОВСа после исчезновения Миллера.

Определенные доказательства в пользу длительности подготовки этой операции приводит в своих воспоминаниях бывший советский военный разведчик, переведенный в 30-е годы на работу в ИНО В.Г. Кривицкий. В своей книге он писал о себе как о руководителе советской военной разведки в Западной Европе, но в действительности был здесь с 1935 года руководителем нелегальной резидентуры ИНО. Он проживал в Гааге под видом австрийского антиквара — коллекционера редких книг. Кривицкий, ставший в 1937 году невозвращенцем, утверждал в опубликованной им книге, что первоначально похищение Миллера планировалось на декабрь 1936 года.

По его свидетельству, в начале декабря 1936 года к нему прибыл специальный курьер от начальника Иностранного отдела (7-го отдела ГУГБ НКВД) А.А. Слуцкого, который сам в это время приехал в Париж из Барселоны. В послании, переданном Кривицкому на фотопленке, содержалась просьба отобрать и срочно отправить в Париж из числа его сотрудников двух человек, которые могли бы сыграть роль немецких офицеров, имея для этого выразительную наружность, чтобы походить на военных атташе, и разговаривать как истинно военные люди. Указывалось, что они должны внушать исключительное доверие и быть смелыми. Слуцкий подчеркивал исключительную важность своей просьбы и просил подобрать таких людей немедленно. Он предлагал самому Кривицкому встретиться с ним через несколько дней в Париже.

Как вспоминал Кривицкий, этот приказ ОГПУ вызвал у него неприятные ощущения. И в своем ответе он не скрывал негодования, но тем не менее вызвал из Германии подходящих людей. Через два дня он сам прилетел в Париж, где состоялись его встречи со Слуцким. В ходе их затрагивалась и тема, связанная с командированием в его распоряжение двух работавших за рубежом агентов. На вопрос Кривицкого Слуцкий ответил, что это не обычное дело. «Оно настолько важно, что мне пришлось оставить всю остальную работу и прибыть сюда, чтобы ускорить его», — добавил, по словам Кривицкого, руководитель разведки госбезопасности. Автор воспоминаний понял, что его агенты предназначались не для специальной работы в Испании, как он думал, а для какой-то «безумно сложной задачи во Франции». В ответ на протесты Кривицкого Слуцкий заявил, что это приказ самого Ежова. «Мы должны подготовить двух агентов, которые могут сыграть роль чистокровных германских офицеров, — добавил он. — Они нам нужны немедленно. Это дело настолько важное, что всё остальное не имеет никакого значения». Тогда Кривицкий ответил, что уже вызвал двух лучших агентов из Германии, и они вот-вот прибудут в Париж {723} .

Уже после похищения Миллера Кривицкий понял, что его люди были вовлечены в готовившуюся против него секретную операцию. Но первоначальный ее срок был отложен, и она была проведена через девять месяцев, что сам Кривицкий связывал с письмом генерала Добровольского из Финляндии и подозрениями, высказанными в адрес Скоблина. Это пошатнуло его положение и затруднило проведение операции [49].

Как вспоминал Кривицкий, о предназначении использовать его агентов для связи с белогвардейскими группами во Франции ему стало понятно уже в ходе майской (1937 г.) встречи на Лубянке с человеком, которого он называл Фурмановым, начальником отдела контрразведки, действовавшим за границей против белоэмигрантов, в том числе против РОВСа, и напомнившим ему декабрьскую историю об его агентах {724} . Заметим, что речь, видимо, в действительности шла о Э.Я. Фурмане, начальнике отделения 7-го (Иностранного) отдела ГУГБ НКВД в 1937–1938 годах.

Сам Кривицкий был сторонником версии, что похищение Миллера было связано с так называемым «заговором военных» в СССР, а точнее, как квалифицировал это он сам, с «заговором ОГПУ против Тухачевского и других генералов Красной Армии». По мнению Кривицкого, Скоблин был центральной фигурой этого заговора, а точнее, имитации такового. «Скоблин играл тройную роль в этой трагедии макиавеллевского масштаба и был главным действующим лицом, работавшим по всем трем направлениям, — писал он. — В качестве секретаря кружка Гучкова он был агентом гестапо. В качестве советника генерала Миллера он был лидером монархистского движения за рубежом. Эти две роли выполнялись им с ведома третьего, главного хозяина — ОГГГУ».

Надо было «замести следы в деле против командного состава Красной Армии», — утверждал Кривицкий, иначе говоря, сфабрикованного «секретного досье ОПТУ», на основе которого началась чистка ее комсостава. Скоблин, непосредственно причастный к его появлению, был как человек ОГГГУ благонадежным, рассуждал Кривицкий, и «лишь один человек вне гестапо мог бы поведать миру об этом деле» — этим человеком был генерал Миллер. «Если бы Миллер когда-нибудь заговорил, он мог бы обнародовать источник “доказательств” против Тухачевского и мог бы даже рассказать, через какие каналы поступала в ОГПУ эта дезинформация, — писал бывший советский разведчик. — Через него можно было бы установить, что существует связь между заговором Сталина против высшего комсостава Красной Армии и двумя главными врагами Красной Армии — гитлеровским гестапо и организацией белогвардейцев в Париже». Исходя из вышеизложенного, Кривицкий делал вывод: «Миллера необходимо было устранить» {725} .