Нурбулат Масанов - Кочевая цивилизация казахов [Основы жизнедеятельности номадного общества]

Для обозначения военно-потестарной организации чаще всего используется понятие «племени» (подробнее см.: Марков, 1976; Калиновская, 1989 и др.). Правда, исследователи обычно бывают неудовлетворены этим термином для данного агрегатного состояния (Марков, 1973а. С. 6 и др.), которое, на наш взгляд, вполне приемлемо, но с оговоркой, что «потестарное племя» не адекватно «генеалогическому племени». Иначе говоря, одно дело, когда интеграция основывается на принципах генеалогического родства, и совсем другое, когда происходило объединение ассоциативных групп в специфические функциональные образования. При этом «генеалогическое» племя могло составлять основу «военно-потестарного» племени, а объединение - осуществляться на принципах генеалогического родства, но этот вариант отнюдь не исчерпывает всех возможных путей возникновения племени. Гораздо чаще происходило наоборот: на основе интересов в политической сфере различные группы интегрировались в военно-потестарную организацию и лишь потом происходило идеологическое переосмысление этого процесса, выражающееся в принятии общего имени и создании единого генеалогического древа (Кузеев, 1974 и др.). В этом случае, как точно заметил Э. Э. Эванс-Причард, «реальные взаимоотношения политического типа… оказываются объясненными и подтвержденными через мифологические взаимоотношения…» (Эзанс-Причард, 1985. С. 203).

Функционирование военно-потестарной организации кочевого общества было вызвано к жизни необходимостью регламентации той сферы общественных отношений, которая оставалась вне области регулирования как общины, главной константой жизнедеятельности которой являлись кооперация и совместное производство, так и ассоциативной группы, функции которой заключались в регламентации межобщинных отношений и координации социальной практики. Поэтому вполне закономерно, что из недр системы общественных отношений вырастает объективная необходимость в урегулировании большой совокупности вопросов общественно-политической жизни. На этой основе происходит интеграция различных ассоциативных групп в иерархически субординированную организацию - военно-потестарное образование. Интересно, что И. Эцеди характеризует «племенную организацию» как «идеальную и высшую форму» социальной организации номадов (Ecsedy, 1977. Р. 6).

Среди основных причин возникновения и функционирования военно-потестарной организации кочевников следует выделить необходимость урегулирования взаимоотношений между ассоциативными группами по поводу пастбищных угодий, маршрутов кочевания, случаев барымты, притеснений одних другими, нарушения сбычноправового «кодекса чести» и т. п. (Аполлова, 1960; Зима-нов, 1960; Першиц, 1961; Толыбеков, 1971; Федоров-Давыдов, 1973; Хазанов, 1975; Марков, 1976 и др.). В этой связи необходимо заметить, что именно поэтому потестарная организация, осуществляя властные функции, главным образом, на уровне ассоциативных групп и их объединений, практически не проникала на «общинные» этажи социальной организации и вследствие этого не оказывала сколько-нибудь заметного влияния на систему производственных отношений и сам способ производства. Результатом этого было то, что социально-экономические отношения полностью регулировались в рамках общины и на межличностном уровне, редко в пределах ассоциативных групп и фактически никогда не регламентировались военно-потестарной организацией…

Важнейшим внешним фактором, обусловливающим интеграцию номадов, была потребность в урегулировании отношении с соседними как кочевыми, так и оседло-земледельческими народами, государствами и цивилизациями. Так, например, в XVIII в. казахам-кочевникам приходилось вступать в контакт не только с государствами Средней Азии, Китаем и Россией, но и с земледель-ческо-городским окружением на периферии казахстанского ареала, особенно в Южном Казахстане,- кочевниками джунгарами, киргизами, полукочевниками туркменами, узбеками, а также сартами, курамой, башкирами, русским казачеством, татарами, алтайцами и др. Именно племенная организация взяла на себя функции регулирования всего многообразного спектра взаимоотношений с соседними народами.

При этом следует иметь в виду, что решение всего комплекса торгово-экономических, поземельных и политических вопросов могло осуществляться как мирным, так и военным путем. Порою и тот, и другой способы решения спорных проблем так тесно переплетались, что невозможно было определить, где война есть продолжение мира, а где мир - войны. Достаточно вспомнить взаимоотношения кыпчаков с Хорезмшахами (Ахинжанов, 1989 и др.), половцев, печенегов, хазаров с древнерусскими княжествами (Плетнева, 1958; Она же, 1982; Гумилев, 1989а и др.), сюнну, сяньби, тюрков-тюцзюе, теле с Китаем (Бичурин, 1950. Ч. I-II; Гумилев, 1974; Таскин, 1989; Малявкин, 1989 и др.), казахов с Хивинским н Кокандским ханствами (Рязанов, 1926; Иванов, 1935 и др.) и т. д. Вследствие этого военные и политические функции зачастую концентрировались в рамках одной функциональной организации.

Рассмотрим в этой связи военную организацию кочевников, о важности которой свидетельствует не только классический постулат сюнну: «Могущие владеть луком все поступают в латную конницу» (Бичурин, 1950. Ч. I. С. 40), но и позднекочевнические нормы, засвидетельствованные обычным правом казахов: «Чтобы ни один Киргиз не являлся в собрания народный иначе, как с оружием. Безоружный не имел голоса, и младшие могли не уступать ему места (Левшин, 1832. Т. III. С. 177. См. также Гавердовский, 1803. Л. 51). И. Г. Георги сообщает, что «во время… народом подтвержденной войны собираются все, к ратованию способные люди в определенное место… с двумя или больше лошадьми и вооружен. Толпы сии соединяются и вступают в поход под предводительством избранных военно начальников» (Георги, 1799. С. 124).

Известны различные типы военной организации кочевников, в частности, разделение на левый и правый фланги (Хазанов, 1975. С. 128; Пищулина, 1977. С. 204-205 и др.), триальная организация по принципу «левое крыло - центр - правое крыло» (Стратано-вич, 1974. С. 224-230; Зуев, 1967. С. 16-17; Хазанов, 1975. С. 129; Пищулина, 1977. С. 204-205 и др.), которые переносились также на потестарную структуру общества. Принадлежность к тому или иному звену, например, триальной системы могла означать привилегированность или, наоборот, приниженность в социально-политической сфере.

Классической формой военной организации является десятичная система, засвидетельствованная у сюнну (Таскин, 1989 и др.), тюрков-тюцзюе (Saunders 1971. Р. 63 и др.), монголов эпохи Чин-гис-хана (Бартольд, 1963. Т. I. С. 449-451; Сандаг, 1977. С. 35 и др.) и т. д. В частности, Яса гласила, что все воины организуются в группы по десяткам, сотням, тысячам и десяткам тысяч человек (Spuler, 1972. Р. 41. § 5; Карпини, Рубрук, 1957. С. 45). По мнению Дж. Саундерса, десятичная система была связана с генеалогической системой родства (Saunders, 1971. Р. 63). Другие исследователи считают, что «…все монгольские племена, все поколения, роды, кланы были поделены… на группы аилов, которые могли выставить десяток, сотню, тысячу и т. д. воинов» (Владимирцов, 1934. С. 104). Отголосок десятичной системы у казахов можно видеть в разделении на жузы, т. е. сотни (Потанин, 1917 и др.).