Аркадий Шофман - Восточная политика Александра Македонского

Александр, по мнению А. Берра, был творцом "нового порядка"; могучий рассудок Александра вынашивал плодотворные идеи об интересе человечества. Берр видит в Александре одного из удивительных, самых благородных людей, сверхчеловека [61] P. Jouguet. Op. cit., p. IX—Χ. .

П. Жуге называет Александра буйным гением, чьи замыслы превзошли идеи Исократа и планы Филиппа [62] Там же, стр. 7—8. . Восточная кампания Александра рисуется французским историком как изумительная авантюра, завершившаяся чрезвычайным успехом [63] Там же, стр. 71. . Удивительно то, - пишет он, - что в течение 11 лет сражений и завоевательных экспедиций ни один случай не мог нанести поражения предприятию, "которое не могло удасться в одной стране, не удаваясь во всех остальных, не удасться в данный момент, не удаваясь постоянно" [64] Ш. Монтескье. Дух законов, IX, 8. — Избранные произведения. М., 1955. . Поэтому в века, когда фортуна была культом, можно было говорить с каким-то религиозным восторгом о "фортуне" Александра. Впрочем, о ней часто говорили, чтобы признать за этим заслугу, в которой традиция риторов-философов отказывала царю. Но там, где неразумный педантизм софистов видел лишь счастливое сумасбродство (felix temeritas), говорит Сенека (De benef. VII, 3, 1), более набожные и прозорливые замечали действие ясного и твердого ума и следствие глубокой энергии, которая делает человека настоящим человеком, эту "добродетель" (αρετή), которая у героев является не только хозяином его поступков, но и самим источником его власти (Плутарх. "О фортуне Александр а Великого").

Жуге подчеркивает, что ни одно деяние не носит большей, чем деятельность Александра, печати личного гения; его завоевания, говорит историк, развертывались как стройное выполнение логического плана, и поэтому они принадлежат к шедеврам эллинизма.

Дорога в Азию, говорит дальше Жуге, была открыта битвой при Гранике, два года ушло на то, чтобы создать прочную базу и установить связи с Македонией, которые не могли быть прерваны; затем, как только берег Малой Азии был покорен, после разгрома Дария при Иссе, эта база была распространена на Сирию и Египет, и только тогда Александр двинулся вглубь вражеской страны, которой был нанесен решающий удар при Арбелах. Нельзя думать, указывает историк, что план был составлен со всеми подробностями на все случаи: часто обстоятельства подсказывали действие. Обстоятельства требовали, например, преследовать Дария у Гирканских гор, Бесса в Бактриане и следовать призывам Таксила в неведомую Индию. Но Александр, с точки зрения Жуге, подчинялся обстоятельствам лишь для того, чтобы над ними восторжествовать, их заставить служить следствиям выполненной созидательной идеи нового порядка [65] P. Jouguet. Op. cit., p. 72. . Если он предавался иногда мистическому пылу своей гордости, как при посещении оазиса, то он не замедлил извлечь пользу из этого для своих замыслов: его визит к Амону поднял его божественный престиж, который в глазах побежденных оправдывал его могущество. Возможно, только раз, если верить подозрительной традиции, его дело было спасено против его собственной воли: тогда, когда армия отказалась погубить себя в далекой долине Ганга. Но обычно, делает (вывод французский ученый, какие бы ни были дороги, по которым увлекали Александра превратности войны, он умел руководить походами и сражениями. Колоссальная авантюра Александра положила начало новой эпохе [66] Там же, стр. 130—131. .

Вслед за Жуге находит империализм в античном мире Жан Реми Паланк. Империализм Македонии он считает самым удивительным [67] Jean–Remy Ρalanque. Les Imperialismus antiques. Paris, 1960, p. 54—55. . Александр является единственным человеком во всей истории, который вынашивал гигантский план стать владыкой мира в полном смысле этого слова. Паланк указывает, что к этому идеалу он стремился на следующий день после победы над Дари ем [68] Там же, стр. 65—66. . В короткий срок ему удалось создать мировую империю [69] Там же, стр. 73. .

В 1954 г. появилась новая работа об Александре Македонском известного французского античника Поля Клоше [70] P. Cloche. Alexandre le Grand. Paris, 1954. . В его изображении Александр-человек с пылким характером и с безумной отвагой. Это блестящий стратег и тактик, искусный и трудолюбивый администратор, очень просвещенный ученик Аристотеля, существо грубое и чувственное, иногда жестокое и безжалостное, но в то же время безумно храброе и благородное. В интерпретации П. Клоше Александр предстает не только как - победитель и властелин, но и как сложная фигура, состоящая из контрастов, в которой поразительно переплетались темные и светлые стороны характера, крайнее отсутствие умеренности и необычайная стойкость духа, жестокий эгоизм и насущная потребность быть мобильным, отвратительные пороки и блестящие способности и добродетели [71] P. Cloche. Op. cit., стр. 7, 10. .

Бели П. Клоше в 50-х годах считал возможным найти противоречивые стороны в характеристике Александра, то французские историки 60-х годов XX в. не находят больше этих противоречий. Эта позиция особенно четко прослеживается в коллективном труде французских ан-тичников и военных историков, посвященном разным вопросам восточных походов Александра [72] Collection Genies et Prealites. Alexandre le Grand. Hachete, 1962. .

Член французской Академии и редактор коллективного труда "Александр Великий" Жюль Ромен, применяет метод антиисторических аналогий для сравнительно-сопоставительного анализа жизнедеятельности Александра, Цезаря и Наполеона. Александра он причисляет к завоевателям высшего сорта, чьи имена приобрели символические значения [73] Там же, стр. 262. . Причислить их к высшей категории завоевателей Ромену дает право "почти чудесный характер побед и размеры завоеванных пространств" [74] Там же, стр. 271—272. .

Историк Жак Модель, идеализируя македонского полководца, считает, что он умел сражаться с такой же отвагой, как Ахилл. В искусстве давать сражения он не уступает никому. В своей идеализации Ж. Модель доходит до такого утверждения, что слава смертных героев для Александра больше недостаточна; только слава богов могла соответствовать ему [75] Там же, стр. 72, 78. .

Другой историк, Жан Бенуа-Мешен, писал: "Занавес поднялся над самыми изумительными эпизодами истории. От Малой Азии до Индии ничто не могло устоять перед натиском, порывом и военным гением сына Филиппа Македонского. Ослепленный пышностью цивилизации Востока, Александр постигнет таинственный смысл истории, набросав основание своего великого замысла: создать универсальную монархию, сделав всю землю родиной всех людей. Мечта Александра-это мечта человечества, а именно: надежда слить, наконец, Восток и Запад, две половины расколотого мира. Эта мечта родилась с Александром Великим, возродилась с Цезарем и Клеопатрой, вновь замерцала с Фридрихом II Гогенштауфеном, с Бонапартом в Египте, с Лиотеем в Африке и Лоуренсом в Аравии... Эта мечта умирала и возрождалась в веках" [76] Benoist Mechin. Alexandre le Grand on la Réve dépassé. Lausanne, 1964, p. 11—13. .