Лев Ельницкий - Возникновение и развитие рабства в Риме в VIII—III вв. до н.э.

Э. Мейер, в соответствии со своей концепцией, настаивает на том, что античные крепостные крестьяне мало чем отличались от сервов феодальной эпохи. С этим можно согласиться лишь условно и только в том смысле, что и античная, и феодальная общественные формации характеризуются внеэкономическим принципом принуждения трудящихся слоев населения при том условии, что средства труда являются собственностью (хотя бы и не полной) самих трудящихся. Называя античную общественную формацию рабовладельческой, Маркс и Энгельс имели в виду тот неоспоримый факт, что на стадии наивысшего развития античного хозяйства оно базируется преимущественно на труде рабов как таковых.

Нельзя к тому же забывать о легкости, с которой в рабовладельческую эпоху люди, не являвшиеся в собственном смысле слова рабами, становились таковыми вследствие ли войны, пиратства, должничества или же просто в силу произвола, что тоже, видимо, было явлением далеко не редким, так как когда при Августе была предпринята проверка эргастериев, то в них было обнаружено большое количество людей, помещенных туда безо всяких на то юридических оснований (Suet. Aug., 32).

Энгельс ставит в один логический ряд рабов, клиентов и чужестранцев [25] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 168. , противопоставляя их свободным гражданам, т.е. рабовладельцам–патрициям. В «Манифесте Коммунистической партии» Маркс и Энгельс называют борьбу патрициев и плебеев классовой борьбой, сопоставляя ее с борьбой свободных и рабов [26] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 4, стр. 424. . Это позволяет думать, что для них древнейший плебс представлялся таким же антагонистом класса рабовладельцев, как и рабы в собственном смысле этого слова.

Узкое и ограничительное представление о рабстве приводит к тому, что некоторые советские историки считают возможным говорить о рабовладении в древнем Риме только с позднеэллинистического времени, когда [20] большие победоносные войны сконцентрировали, под властью Рима огромные полчища рабов, нашедших применение в различных областях хозяйства, и прежде всего в земледелии. Так, например, в «Истории Рима» С. И. Ковалева рабы упоминаются впервые в связи с событиями II в. до н.э. [27] С. И. Ковалев. История Рима. Л., 1948, стр. 319 сл. Н. А. Машкин в своей книге по истории Рима хотя и упоминает о рабах как о составной части римского общества в начале изложения истории царского периода, но, преуменьшая их роль, замечает, что в экономике Рима они не имели до позднереспубликанского времени большого исторического значения [28] Н. А. Машкин. История древнего Рима. М. 1949, стр. 108 (ср. стр. 218). .

Между тем, если представить себе, что римское государство сформировалось к IV в., а вернее существует уже с VI в. до н.э. [29] А. И. Немировский. К вопросу о рабстве в раннем Риме. — «Научные доклады высшей школы. Исторические науки», 1960, вып. 4, стр. 206 сл. Сообщая большой материал об архаическом рабовладении в Риме, автор не считает рабов основным классом тогдашнего римского общества и категорически отделяет их от клиентов–плебеев. В этом отношении он отчасти идет вслед за Р. Гюнтером («Социальная дифференциация в древнейшем Риме». — ВДИ, 1959, № 1, стр. 52 сл.), который констатирует наличие государства (государственных учреждений) в Риме с VI в. до н.э. и полагает, что основными классами–антагонистами римского общества VI—V вв. были зажиточные землевладельцы и свободные мелкие производители. Он отмечает при этом наличие класса рабов, которые лишь постепенно заступают место свободных производителей, и оттесняют их на положение промежуточной общественной прослойки. , то было бы непонятно, как это могло произойти при условии его невыраженной социальной структуры, в которой рабство не занимало еще значительного места.

Представлению об ограниченной и социально невыраженной роли рабства в царскую и раннереспубликанскую эпоху в Риме противоречит весьма отчетливая разработка рабского статуса в законах XII таблиц. Мы находим в них определения не только уголовно–правового характера, но также и свидетельства того, что уже по крайней мере в V в. до н.э., а по всей вероятности и еще раньше, судебная практика знала споры о свободном или рабском состоянии того или иного лица. Подобные судебные казусы могли возникнуть лишь на почве достаточно широкого распространения бытового рабства, когда юридическое [21] положение лиц, попавших в рабство частноправовым порядком, оставалось неопределенным или неоформленным.

К тому же археологические данные показывают, что рабство появилось в Италии еще задолго до возникновения первых государств, а в эпоху их образования было уже широко представлено в достаточно определенных формах, запечатлевшихся в погребальном ритуале культуры Вилланова. Судя по ритуальным (насильственным) захоронениям в Болонье, Эсте, в древнейших центрах Этрурии и в Риме, патриархальное рабство имело значительное распространение в Италии VII—VI вв. до н.э. и должно быть, очевидно, сопоставлено с первоначальной клиентелой, бытовым отражением чего и являются эти ритуальные погребения.

Дальнейшая эволюция рабства состояла в постепенном увеличении числа покупных, оторванных от своей родной земли рабов, которых уже не убивали, чтобы положить с собой в могилу, но и не считали принадлежностью рода. Эти наиболее откровенные виды рабства характерны для классической формы античного рабовладения и широко процветали в Риме с III—II вв. до н.э. с тем, чтобы в эпоху поздней империи вновь уступить место более мягким и половинчатым формам, когда вчерашний раб обращался в закрепощенного мелкого собственника–колона, каким он mutatis mutandis и был еще позавчера.

Следует, однако, думать, что и в эпоху самого широкого распространения плантационного хозяйства и эргастериального рабства, даже в Италии, где оно особенно процветало, сидевшие на земле клиенты–колоны (или целые общины мелких земледельцев), обязанные своему владельцу частью урожая и различными повинностями, никогда не исчезали вовсе [30] Такие сидевшие на чужой земле колоны должны были существовать уже и в раннереспубликанское (если не в царское) время, поскольку в законах XII таблиц (VIII, 11) имелась статья преследовавшая подобного колона за порубку деревьев (у Павла Диакона, 47, 7, 1; ср. 12, 2, 28, 6. Fontes iuris Romani anteiustiniani, p. 1, Flor., 1941, стр. 57: colonus, cumquo propter succisas arbores agebantur, si iuraverit se non succidisse, sive e lege XII tab. de arboribus succisis convenietur, defendi poterit). .

Это, как кажется, осознавали многие исследователи, даже те, кто не причислял себя к последователям марксизма, но находился под бóльшим или меньшим его влиянием. [22] Это все понимал М. И. Ростовцев, приближающийся в своем истолковании социальных отношений древнего мира к точке зрения Э. Мейера [31] M. Rоstоwzеw. The Social and Economic History of the Hellenistic World, 11. Oxford, 1941, стр. 1143 сл. . В особенности же отчетливо понимал это Макс Вебер, указавший в свое время и на неопределенность различий между, рабским и крепостным состоянием в древности, а также и на крепостнический характер использования в Риме труда «свободных» земледельцев–плебеев. Отчетливость весьма глубоких наблюдений М. Вебера вуалируется лишь употребляемой им терминологией, поскольку он подчас отождествляет античные отношения с феодальными, не находя между ними принципиальной разницы [32] M. Weber. Agrarverhältnisse im Altertum. Gesammelte Aufsätze zur Social- und Wirtschaftsgeschichte. Tübingen, 1924, стр. 190 сл. .