Лев Ельницкий - Возникновение и развитие рабства в Риме в VIII—III вв. до н.э.

Понимание определяющего значения рабовладения в древности распространяется все более широко среди зарубежных исследователей. Не говоря уже о марксистах, таких, например, как Ф. Де Мартино («История древнеримской конституции») [33] F. De Martinо. Storia délia costituzione romana, I. Napoli, 1958, стр. 45 сл. или Э. Серени («Сельская община в древней Италии») [34] Ε. Sereni. Communita rurali nell'Italia antica. Roma, 1955, стр. 203 сл. Нельзя обойти молчанием также и исследования Бронислава Билинского о труде (в первую очередь труде ремесленников) в эпоху царей и ранней республики (В. Bilinski. Problem pracy w starozytnym Rzymie, I. Czasy krolewskie i wezesna republica (VIII—IV/III w. przed n. е. — «Archeologia», Rocznik Panstwowego museuma Archeologicznego, III. Warszawa — Wroclaw, 1952, стр. 45-111). В названной работе развитие римского сельскохозяйственного и ремесленного труда рассматривается на широком историческом фоне. К сожалению, автор переоценивает, с нашей точки зрения, возможности и значение свободного труда в рассматриваемую им эпоху и вообще уделяет недостаточное внимание социальной стороне изучаемых им явлений. , прекрасно сознающих значение рабовладения и рабства при возникновении государства в Италии, даже такие историки, как Г. Митчел [35] H. Miсhell. The Economics of Ancient Greece. Cambridge, 1940, стр. 9-14. или С. Лауфер [36] S. Lauffer. Die Sklaverei der griechisch–römischen. Welt. – «Rappors de XI Congrès International de acience historique», II. Stockholm, 1960, стр. 71 сл. , также в известной степени приближаются к ним в понимании хозяйственного и социального значения рабства в древности. Примечательно появление работ, [23] привлекающих внимание к различного рода промежуточным и неполноправным состояниям [37] D. Lоtzе. Μεταξὺ έλευθέρων και δούλων. , рассматриваемым при исследовании роли рабства в древности и степени его распространения в античных государствах.

М. Финли [38] M. J. Finley. Was Greek Civilisation Based on Slave Labour? — «Historia», VIII, 1959, Heft 2, стр. 145 сл. , ставя вопрос о том, была ли греческая (и римская) цивилизация основана на рабском труде, отвечает на него вполне положительно. Он показывает, что в менее развитых (аристократических) общинах рабство имело архаически–примитивный и половинчатый характер и выражалось в гелотии, пенестии и т.п. Далее он устанавливает, что в сущности таким же оно было и в досолоновских Афинах. Но когда Афины и другие греческие промышленные полисы (Коринф, Хиос и др.) достигли вершины своего развития, в них получило преобладание рабство в классическом смысле этого слова и образовался широкий рабский рынок. Финли понимает, что античные представления о рабском или свободном состоянии условны: человек мог быть формально свободен, но труд его мог быть подневолен. Человек не был рабом, но в любой момент мог стать таковым. Финли, что особенно важно, отмечает взаимозависимость прогресса древней демократической цивилизации и рабства. Нельзя, однако, согласиться с его утверждением, которое вступает в противоречие с его же предшествующим изложением, что неимущее и угнетенное свободное население не имело с рабами общих политических интересов и не было заинтересовано в ликвидации рабства.

Хозяйственное развитие древнейшей Италии, обусловившее распространение в ней рабовладения, может быть намечено лишь в самых общих чертах ввиду отрывочности и недостаточной конкретности исторических данных.

Отчетливые признаки разложения родового строя, сопровождаемые первыми проявлениями зарождающейся частной собственности и рабовладения, относятся к концу эпохи бронзы, т.е. к последним столетиям II тысячелетия до н.э. и к рубежу II и I тысячелетий. В это время на [24] севере Италии, удаленном от заморских крито–микенских связей и от проторенных средиземноморских торговых путей, господствует патриархально–родовой строй в его наиболее строгой форме, представленной культурой террамар с ее необычайно яркой картиной социального равенства как во всех областях жизни, так и в погребальном обряде: некрополи террамар являют чрезвычайное однообразие захоронений с трупосожжениями в однотипных урнах, с самыми незначительными приношениями. Эти родовые некрополи иногда даже формой своей напоминают те возвышенные площадки террамар, на которых были расположены поселения живых сородичей.

Культура террамар знала земледелие, отчасти даже виноградарство, весьма незначительное скотоводство, довольно развитую металлургию и керамическое производство, лишенное, однако, почти всяких признаков изощренности ремесла и искусства. Здесь в силу недостаточной интенсивности производства, не обеспечивающей возможности создания прибавочного продукта, еще отсутствуют какие бы то ни было следы рабовладения.

На юге Италии, где первые признаки рабовладения появляются в культуре дольменов близ Тарента и в Сицилии в культуре Кастеллюччо при переходе ее от II к III стадии (конец II тысячелетия до н.э.), они существуют на фоне значительно развитого скотоводства и довольно монументальной каменной архитектуры, связанной с определенным уровнем строительной техники. Возможность создания прибавочного продукта появлялась, как и в других древнейших обществах, впервые за счет отгульного скотоводства, а его реализация облегчалась установлением прочных отношений с более развитыми рабовладельческими общинами Крита и Пелопоннеса. К этому же времени следует отнести возникновение оживленной торговли металлом (медью и бронзой), поставщиком которого в эту эпоху, вероятно, более всего являлся остров Сардиния, где в Серра Илликси были найдены бронзовые слитки такой же точно формы, как на о–ве Крите и в микенской Греции (в форме bipennis'a или в форме распростертой шкуры животного), и с такими же знаками (линейного письма А), как и на Крите [39] G. Lilliu. The Nuragi of Sardinia. — «Antiquity», XXXIII, 1959, № 129, стр. 32. . Еще на рубеже II—I тысячелетий до [25] н.э. в Сардинию за металлом стали приезжать финикийцы, оставившие о себе древнейший письменный памятник на этом острове — арамейскую надпись, найденную в Норе и относимую к IX в. до н.э. [40] A. Dupon–Sоmmer, in: «Contes Rendues de l'Académie des Inscriptions», 1948, стр. 12.

Скотоводство было первоначальной формой интенсивного сельского хозяйства также в Средней Италии. Скот, вероятно, был и наиболее древним меновым эквивалентом и объектом частной собственности, ибо слово pecus обозначало не только скот, но и имущество вообще, откуда уменьшительное peculium стало обозначать имущество младшего члена рода или раба.

Однако связи Италии с племенами Балканского полуострова и с пуническим миром возникли, скорее всего, на почве торговли металлом, добываемым в среднеиталийских отрогах Апеннин и на о–ве Ильва. Предание относит основание греческих Кум к IX в. до н.э., что вряд ли соответствует действительности в том смысле, что Кумы как греческое поселение существовали уже в столь отдаленное время. Но это, видимо, справедливо в том отношении, что наиболее древние проникновения греков в Тирренское море были связаны со среднеиталийским побережьем и его рудно–металлическими богатствами. Начавшаяся в VIII—VII вв. до н.э. торговля бронзой и железом в Средней Италии породила этрусское благосостояние и могущество. В конце 40–х и в начале 50–х годов нынешнего столетия в Популонии были исследованы огромные залежи железного шлака и остатки сыродутных горнов, в которых производилась выплавка металла из железной руды, привозившейся с Ильвы. О масштабах древней выплавки железа позволяет судить то обстоятельство, что на залежах шлаков, содержащих высокий процент железа (ввиду несовершенства древнего сыродутного процесса) организовано современное производство [41] A. Minto. L'antica industria mineraria in Etruria e il porto di Populonia. — «Studi etruschi», 1954, стр. 191 сл. (ср. A. Neppi Modona. Etruscan Metallurgy. — «Scientific American», т. 193, 1955, №5, стр. 90 сл.). Описание древней добычи железной руды на о–ве Ильва находим у Диодора: «Близ тирренской Популонии находится остров, именуемый Эталия. Он расположен в ста стадиях от берега и получил название от большого количества дыма над ним. На острове много железного камня. Его размельчают для плавления и получения железа, и они обладают большими массами металлической руды. Занятые этим делом разбивают камни и расплавляют их куски в устроенных для этого печах. Они расплавляют их посредством сильного пламени и делают соразмерной величины (болванки), напоминающие большие губки. Их скупают торговцы и отвозят в Дикеархию или другие эмпории, где с помощью многих кузнецов они перерабатываются на различные железные изделия: одни приобретают форму оружия, другие форму двойных топоров, серпов и иных искусно сделанных орудий. Купцы продают их в разных местах, и многие живущие на свете получают от этого свою долю пользы» (Diоd., V, 13, 1). К этому следует лишь заметить, что в Дикеархию (римские Путеолы) железо о–ва Ильва стало попадать, вероятно, уже после ослабления этрусского могущества и перехода эксплуатации железорудных залежей в руки римлян и греческих торговцев. . В обмен на этот металл, [26] добыча которого требовала приложения большого числа рабочих рук, этруски получали драгоценности, художественную керамику и другие экзотические товары. Развитая металлургия позволяла этрускам иметь многочисленное и хорошее оружие, обеспечивавшее им военное превосходство над другими италийскими племенами, господство над которыми отдавало в их руки весь прибавочный продукт, производимый этими племенами. Жители покоренных областей в какой–то степени сами являлись потенциальным товаром, поскольку они в любом количестве из пенестов могли быть обращены в настоящих рабов и проданы на сторону. Этрусские приморские города быстро обратились в ремесленно–торговые центры со смешанной греко–италийской ориентализированной культурой, с массовым производством металлических изделий, оружия, предметов быта и искусства, которые в больших количествах распространялись по Италии и за ее пределы, преимущественно же к северу, в приальпийские области и страны Лигурийского запада. Этруски торговали также вином и оливковым маслом, первоначально главным образом греческого происхождения. Они даже, видимо, шли за греками по проторенным ими путям к берегам Южной Франции и Северной Адриатики в качестве вооруженных соперников. Описанная Диодором торговля италийских купцов с галлами, вероятней всего, относится именно к этрусской практике: «Галлы были чрезвычайно преданы питью привозимого к ним торговцами вина; они пили его неразбавленным и безо всякой меры; напившись, они впадали в сон или в безумие. Поэтому многие италийские купцы, привлекаемые свойственной им любовью к наживе, считали, что пристрастие галлов к вину является для них Гермесовым даром. [27] Они возили им вино на кораблях по судоходным рекам и на повозках по сухопутным дорогам, получая за него баснословные цены: в обмен на амфору вина они получали раба, выменивая слугу на питье» [42] Diod., V, 26, 3. .